Василий Арсеньев - Лемурия

– Взрослые дети!

– Наверное, иногда полезно бывает впасть в детство, – это ведь так естественно, – задумчиво сказала она. – Разве мы часто делаем то, что нам по-настоящему хочется? Играть, веселиться, радоваться жизни…

– Да, вы правы. Тысячу раз правы! – согласился я. – Постоянно врём, обманываем друг друга и самих себя. Надеваем маски, чтобы предстать перед другими теми, кем мы не являемся… А ради чего? Ради карьеры, денег и власти. Каким-то мелким и ничтожным все это кажется отсюда, с этого острова…

Она внимательно посмотрела на меня.

– Может, для этого мы и здесь, чтобы понять…

Я вопросительно взглянул на нее:

– То есть?

– Вы ведь не верите в то, что мы участники реалити-шоу? Я подумала, что, может, вы и правы. Может, какая-то сила… забросила нас сюда, чтобы посмотреть, как мы поведем себя?

– Бога имеете в виду?

– Вы не верите?

– Ну, отчего? «В Бога мы все веруем», – усмехнулся я, процитировав надпись на долларовой купюре.

– Вы упоминали тот сериал, в котором люди, потерявшись в жизни, нашли себя на острове. Они осознали свои ошибки, искупили свои грехи, и всё изменилось!

Я задумался:

– Да, верно. Но там речь шла о Чистилище, а здесь что-то другое…

– Что? – она напряженно посмотрела на меня. Я лишь улыбнулся:

– Вы так прекрасны… Кстати, я до сих пор не знаю вашего имени.

– Меня зовут Джулия, – улыбнулась она. В этот миг где-то в отдалении вдруг раздались выстрелы. И она встрепенулась:

– Боже мой, что это?

Джулия непроизвольно прижалась к моей груди. Я почувствовал, что она дрожит от страха. Потом девушка опомнилась и отдернулась в сторону. А я поднялся с места.

Внезапно пронзительный как будто бы свинячий визг пронесся над округой, вслед за тем прогремел еще один выстрел, и тотчас всё стихло. Я бросился в ту сторону, откуда донесся этот шум. Пробежал по берегу на другую сторону озера и сунулся, было, в рощу, которая вплотную подступала к скалам и водопаду. Мне навстречу из-за деревьев выступили Полковник и Ричард, которые тащили тушу убитого кабана. Выяснилось, что пока все купались, а я лазил по деревьям, собирая бананы, они занялись охотой.

Теперь их добычей стал внушительных размеров боров, покрытый темной шерстью, с клыками и щетиной, привязанный ремнями к жердине, которую с трудом несли эти двое крепких мужчин.

Я смотрел, как Полковник, орудуя большим охотничьим ножом, ловко разделывает тушу убитого животного. В этот миг он был похож на заправского мясника, ушедшего с головой в свою работу.

Глядя на этот нож, который кромсал кабанью плоть, я не мог не задаться вопросом: «Каким образом этот человек пронес его в самолет? Неужто в ручной клади?» Мысль об этом блеснула в моей голове на короткий миг и тотчас погасла. В тот момент меня меньше всего занимали такие мелочи!

Полковник, тем временем, содрал кожу с кабана и выпотрошил его. Потом мы вместе насадили тушу на толстую круглую жердину, служившую вертелом, и, водрузив ее на два шеста, похожих на рогатины, разожгли под этим сооружением большой костер.

Жир и кровь капали в огонь, наполняя воздух тем незабываемым пряным ароматом, от которого у нас, изголодавшихся по мясу за два последних дня, слюнки потекли. Мы с нетерпением ждали, когда приготовится кабанятина, а, тем временем, солнце уже опустилось за скалы. На небе появились первые звезды.

Я сидел на берегу озера, украдкой поглядывая в ту сторону, откуда доносился аромат жареного мяса, и смотрел на водную гладь, в которой отражалась полная луна. Джулия чуть поодаль от меня о чем-то непринужденно болтала с Ларго. До моего слуха долетали их веселые голоса. Взглянув в ту сторону, я вдруг почувствовал сильное раздражение. Это чувство заставило меня подняться на ноги, и тогда я, не помня себя от ярости, двинулся вперед…

Когда я приблизился к ним, Ларго пытался без музыкального сопровождения исполнить какую-то нелепую композицию собственного сочинения (в ней были еще слова про любовь и страсть).

Взглянув на меня, Джулия приветливо улыбнулась и предложила мне присоединиться к ним:

– Зачем же быть одному, когда в компании всегда веселее?

Ее слова несколько охладили огонь, бушующий в моем сердце, но отнюдь не погасили его. Я сел немного в стороне. Ларго затянул какую-то печальную песню.

Я все еще был зол, и гнев, раздирающий меня изнутри, рвался наружу.

– Серенада солнечной долины, – так волки воют на Луну, – само собой слетело с моего языка. Ларго перестал петь и с недоумением уставился на меня. По счастью, в этот момент над долиной пронесся мощный бас Полковника, который взял на себя ответственность за жаркое: