Генри Райдер Хаггард: Рассвет

Мистер Каресфут проявил себя с наилучшей стороны. Как только его «невестка», как он ее сардонически называл, оправилась после родов, ее вызвали в господский дом. Доподлинно неизвестно, что происходило во время этого визита, однако на следующий день миссис Э. Каресфут навсегда покинула родные места, чтобы больше никогда не возвращаться, ребенок же остался с отцом. Вернее – с дядей. Этим мальчиком и был Джордж. К тому времени, как началась наша история, он был уже круглым сиротой – отец его умер от мозговой горячки, мать – от выпивки.

Повлияли обстоятельства рождения Джорджа на любовь дяди, или же он перенес на него часть той любви, что испытывал к его отцу – не столь важно; главное – мистеру Каресфуту племянник был едва ли не дороже его родного сына. Однако он не позволял себе демонстрировать свои предпочтения явно, довольствуясь лишь тем, что закрывал глаза на грехи Джорджа и мгновенно замечал слабости Филипа. Стороннего наблюдателя это могло бы удивить – особенно, если бы ему пришло в голову сравнить добродушного, статного красавца Филипа и Джорджа – с его толстыми вялыми губами, бледной кожей и разболтанностью всего тела, унаследованными от слабоумного отца и матери-простолюдинки.

Когда Филип, с отвращением стряхнув с себя руку кузена, умчался к озеру, в душе его бушевали горечь, гнев и ярость. Он слишком ясно видел, как низко пал в глазах отца, более того, он чувствовал, как понизились его шансы – и выросли шансы Джорджа. Филип был обвинен; Беллами появился на сцене, чтобы спасти Джорджа, а что хуже всего – Джорджа-лгуна. Теперь в глазах отца Филип был агрессором, а Джордж – кротким ангелом с мягкими манерами и примирительными речами. Осознавать это было невыносимо – Филип ненавидел сейчас своего отца, ненавидел Джорджа… В мире не было справедливости – а у Филипа не было достаточно способностей, чтобы переиграть в мошенничестве Джорджа. Обстоятельства вечно были против него… Филип ненавидел весь мир.

Он задумался – и понял, что в округе есть кое-кто, к кому он не только не испытывает ненависти, но, наоборот, питает искренний интерес – и кто всегда готов выслушать все его жалобы. Кроме того, ноги буквально сами несли его к дому этого человека, и теперь Филип был почти у ворот. Он остановился и взглянул на часы – они остановились в половине двенадцатого. Тот единственный удар, который нанес ему Джордж, кинувшись на него, оказался не только болезненным для костяшек последнего, но и смертельным – для механизма. Впрочем, судя по солнцу, было около половины десятого – вполне пристойное время для визита. Филип смело открыл калитку и направился по старой буковой аллее к квадратному зданию из красного кирпича постройки времен королевы Анны. Вскоре он уже звонил в колокольчик на двери.

Дома ли мисс Ли? Да, мисс Ли в теплице – возможно, мистеру Филипу угодно пройти в сад?

Мистер Филип это и сделал.

– Как поживаете, Филип? Я рада вас видеть, вы пришли вовремя – поможете мне совершить убийство.

– Уби… убийство? Убийство кого? Свинью зарезать?

– Нет, убить тлю. Я собираюсь истребить тысячи.

– Какая вы жестокая девушка!

– Полагаю, вы правы, это жестоко – но мне все равно. Грампс всегда говорит, что у меня нет сердца, и что касается тли, Грампс, разумеется, права. Взгляните на эту лилию. Это Ауратум. Я отдала три шиллинга шесть пенсов (из моих карманных денег, между прочим) за луковицу прошлой осенью, а теперь из-за тли эти цветы не стоят и двух пенсов. Если бы я была мужчиной, я бы поклялась отомстить. Пожалуйста, сделайте это за меня, Филип. Идите и сделайте, чтобы я не мучилась угрызениями совести. Да, о мести! Я совсем забыла, но вы знаете, я полагаю… Мне должно быть очень стыдно…

– Почему же, в чем дело? Кто-то умер?

– О, нет, намного лучше. Грампс им попалась.

– Попалась… Куда попалась? Кому попалась? Кто такие «они»?

– Ну, Канцелярия же! Я всегда имею в виду Канцелярию, когда говорю «они». Я не хочу произносить лишний раз это слово – я слишком сильно «Их» боюсь. Меня могут заставить «давать объяснения», а потом возьмут да и запрут – так часто случается с теми, кто «дает объяснения». Вот с Грампс, например. Сейчас она «дает объяснения», а потом ее наверняка запрут. Когда она выйдет – если она вообще когда-нибудь выйдет – то, полагаю, в будущем станет избегать общения с Канцелярией. Слишком уж они друг другу понравятся – и слишком богатый опыт общения у них будет…

– Ради всего святого, о чем вы говорите, Мария?! Что случилось с миссис Грегсон? – ( таково было настоящее имя Грампс ).