Юрий Еферин - Ларец Шкая. Мистический детектив

На лице Николая расцвела улыбка:

– Значит, согласен, чертяка! Спасибо, с меня коньяк. Ладно, тогда я полетел в Третьяковку. Позвони вечерком, если что-нибудь придет в голову, – и он протянул Вилену руку.

– Грабителей запустил в музей кто-то из своих, из музейных, – сказал Вилен, пожимая Николаю руку, – в этом направлении поищи. А я по картине попробую поработать. Может, будет зацепка. Думаю, если мы поймем, зачем украли такую «специфическую» картину, выйдем на грабителей. Все, давай, товарищ следователь, рой землю! – улыбнулся он.

– Давай, Вилька, – не отпуская руки друга, Николай хлопнул его левой рукой по плечу и побежал к машине. – Не, обижай студенток, препод! – крикнул он, обернувшись на ходу.

Вилен ничего не ответил, его мозг медленно, как расправленная лава, стало заполнять предстоящее расследование.

Вилен был рад, когда Николай обращался к нему за помощью. Довольно однообразная преподавательская работа, как он сам выражался, «разъедала мозг». Дело в том, что Вилен по своему характеру был очень человеком деятельным. «Я Стрелец, знак энергичный и находящийся в вечном движении», – часто со смехом говорил он о себе. Было ли дело действительно в зодиакальном знаке (кстати, сам Вилен был абсолютно уверен, что характер определяется космическим созвездием, под которым рождается человек), либо сказалась генетика – неизвестно. Но вера в определенный зодиакальный код давала ему что-то вроде определенной внутренней психологической опоры, подпитывала импульс жизненного движения. Вилена интересовало все новое, и он никогда не закрывался от новых знаний. Если что-нибудь вдруг по-настоящему привлекало его интерес – это новое, как волна, накрывало его полностью, до тех пор, пока не появлялось ощущение, что он смог, он справился, он постиг, и тогда приходило время поставить точку и ждать новой «волны». Но это не было легкомысленным «сшибанием верхушек». Все, к чему тянуло, и это повелось еще с самого детства, носило, по его мнению, большую практическую целесообразность и являлось неотъемлемым «джентельменским набором» мужчины. Одним словом, ему было тесно в рамках преподавательской работы в вузе, пусть и столичном. Он часто ловил себя на мысли, что если бы в СССР была разрешена частная практика, то он, наверное, стал бы частным детективом, и представлял себя сидящим в кабинете, с трубкой, хотя и никогда не курил, разгадывающим сложные криминалистические головоломки. Вилен точно знал, откуда это в нем. Шерлок Холмс был одним из его любимых героев. Он помнил, как буквально «проглотил» все собрание сочинений Конан-Дойля, которое нашел в их домашней библиотеке. Потом появились комиссар Мегрэ, Пуаро, Огюст Дюпен и другие. Но первую ступень пьедестала всегда занимал только Холмс, умный и аристократичный сыщик с Бейкер-стрит. Еще в школьные годы после каждого прочитанного рассказа они с соседским мальчишкой Мишей, интеллигентным рыжим очкариком, мечтавшим поступить в «Первый мед» и поэтому идеально подходящим на роль доктора Ватсона, «раскрывали» в своих фантазиях придуманные ими же преступления. С тех пор прошло много лет. Рыжий очкарик стал доктором в «пироговке» и даже защитил кандидатскую диссертацию, а Вилен получил образование историка и обществоведа в МГУ и остался работать на кафедре отечественной истории, но любви к сыску не утратил.

«Так, – рассуждал он по дороге к метро, – без сомнения, целью был именно „Лиловый куб“. Но вот почему? Зачем воруют шедевры из музеев? Как правило, чтобы продать. Верно! Конечно, „Лиловый куб“ – это признанный мировой шедевр, но относящийся к довольно специфическому художественному направлению – супрематизму, которое мало кто понимает и принимает. Аудитория потенциальных ценителей мизерна. Да и публика эта вряд ли способна на организацию грабежа государственной галереи. Ну, а если кого-то будоражат философские экзерсисы в геометрии, легче просто заказать подобную картину или, на худой конец, нарисовать самому, это, в общем-то, не требует особых умений. Вот если бы грабители похитили, ну, скажем, Шишкина или Левитана, это было бы понятно. Лично я бы с удовольствием повесил у себя дома Врубеля – например, „Сидящего Демона“. Мне эта картина с детства нравилась. Да и ее главный персонаж Демон довольно необычен – дух не столько злобный, сколько страдающий, но при всем этом властный и величавый. Мне кажется, что по замыслу Врубеля он – образ силы человеческого духа, его внутренней борьбы, его сомнений. Хотя использование таких образов в своем творчестве, возможно, и привело художника к столь драматическому финалу, кто знает?»