Юрий Еферин - Ларец Шкая. Мистический детектив

«Эх, был бы жив дед, – с сожалением подумал Вилен, – он бы точно что-нибудь рассказал про „Куб“, что-то, что могло пролить свет на эту кражу. Наверняка он знал больше, чем все остальные, ведь сколько вечеров напролет, по его словам, провели они с Валевичем за разговорами „обо всем на свете“. Эх, жаль, дед не вел дневников! Хотя это и понятно: после того, что он прошел, сознательно писать на себя новые срока…»

Вилен подошел к кушетке, включил настенное бра, прилег, открыл книгу и начал читать в том месте, где находилась фотография.

«…Вихрь движения мысли – с быстротой молнии освещает мрак будущего, чтобы увидеть скрытые в нем практические выводы как ключи ответов. Немногим удается в молниеносном блеске разглядеть ключи ответов. Кто увидел, тот движется дальше, кто не увидел, остается при прежнем доказательстве. Но в действительности достиг ли тот совершенства, кто увидел ключ, и имеет ли преимущество перед тем, кто остался при старом ключе доказательств…» 2 2 Казимир Северинович Малевич. Собрание сочинений в пяти томах Том 3. Супрематизм. Мир как беспредметность, или Вечный покой

«Ну и как, уважаемый создатель Лилового куба, мне найти ключ к разгадке, который поможет мне ответить на вопрос, зачем из Третьяковки похитили вашу странную картину? – вступил в воображаемый диалог с художником Вилен. – Тут нужны факты, информация, а уж вихрь мысли-то у меня раскрутится, уж будьте покойны. Только вот где ее взять, эту информацию? Да что же за тайна-то такая у этой, в общем-то, незатейливой картины? А может, и нет никакой тайны, – рассуждал Вилен, – раз за столько лет где-то что-то не всплыло. Может, я просто додумываю. Или эту тайну кто-то очень надежно хранил, а сейчас… За что же зацепиться?»

Вилен продолжил чтение:

«Мысль в предметном мире – самое высшее средство или орудие практического и научного мира, она распространяется с быстротой молнии, а может быть, превосходит ее тысячами раз больше. Летит, ощупывает Вселенную, проникая вглубь и вширь, ища подлинного целого и всевозможных оправданий и причин явлениям, позабывая, что все явления есть результат процессов-представлений, пространство которых заключается в небольшом черепе человека, и что трудность постижения кроется в тех же мыслительных сочинениях несуществующего практического пространственного целесообразного мира в натуре» 3 3 Казимир Северинович Малевич Супрематизм. Мир как беспредметность, или Вечный покой Часть I. Супрематизм как чистое познание .

Постепенно в голове Вилена слова стали наслаиваться друг на друга, строчки путались перед глазами, буквы сливались в серые пятна. Потом они плавно, словно игральные карты в руках неведомого иллюзиониста, стали перемешиваться с мыслями и обрывками событий прошедшего дня. Все это причудливым вихрем завертелось в голове в какой-то сюрреалистический клубок. Клубок вертелся все быстрее и быстрее. Вилену чудилось, что он сидит на какой-то гигантской карусели и с каждым новым кругом карусель эта все набирает и набирает обороты. Потом все вокруг стало сливаться в фиолетовое пятно. Еще мгновение – и Вилен оказался внутри гигантского фиолетового куба. Куб становился все темнее и темнее, пока, наконец, не стал абсолютно черным. И тут Вилен явственно почувствовал, что теряет опору в виде кушетки и начинает стремительно падать вниз. «Боже, – со страхом подумал Вилен, – что со мной происходит, я сейчас разобьюсь…» Он стал лихорадочно хвататься руками за окружающее черное пространство, но это не помогало, он чувствовал, как его тело стремительно летит вниз и набирает ускорение. «Сейчас я превращусь в мерзкую лепешку из костей и плоти…» – он понимал, что бесконечно падать невозможно. Вилен весь сжался в ожидании близкого удара. «Господи…»

Все вокруг стало ослепительно-белым от яркого света. Вилен почувствовал, что ноги его наконец-то ощутили опору. «Это и есть переход от жизни к смерти?.. Я-то думал, будет больнее, – искренне удивился и обрадовался он. – Оказывается, это не так и страшно». Тем временем яркость света стала постепенно убавляться, медленно проявлялись и становились все более четкими очертания каких-то предметов. Приглядевшись, Вилен понял, что находится в мастерской какого-то художника. У стен и на мольбертах стояли картины. В одном из углов Вилен разглядел бюст какого-то античного мыслителя. Как водится, в мастерской царил полный «художественный» беспорядок. Очертания мастерской становились все резче и наполнялись цветом, словно детская «раскраска» в руках увлеченного ребенка. Вилен бросил взгляд в сторону стола, стоявшего в углу мастерской. За столом угадывались два силуэта, с каждым мгновением их контуры становились все четче. То, что он увидел, через мгновение повергло его в шок, а вернее сказать – в ужас. От неожиданности он отпрянул назад, но уперся спиной и обеими ладонями в холодную стену. Ладони ощутили холод стены, выкрашенной масляной краской и плохо отштукатуренной. «Это что, реальность или сон?» – не мог понять Вилен, хотя явственно чувствовал ладонями даже мелкие цементные пупырышки крашеной стены. «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда, – чуть слышно прошептал Вилен. – Как же это…» В надежде проснуться он закрыл глаза и сильно ущипнул себя за ногу, чуть сморщился от боли и снова открыл глаза. Но картинка не изменилась.