Татьяна Никоненко - Чертова любовь, или В топку классиков

– Здесь на четвертом этаже классное кафе с выходом на террасу, пойдемте, – бросает Муниб и поворачивается к нам спиной.

Я чувствую его разочарование и негодование одновременно. Ну и пусть, не хотел сказать точнее, что это свидание, – сам виноват. Все равно мы сами за себя заплатим, да и вообще…

Мы молча, почти не переговариваясь, поднимаемся этаж за этажом по эскалатору – вот уж мучительное начало свидания бы было, еще никакой атмосферы, но уже такая близость ступенек и разница в уровнях.

Наверху нас ждет фуд-корт – красивый, голландский, но фуд-корт. Берешь поднос и выбираешь себе еду и напитки.

Второй провал для свидания был бы обеспечен, хорошо, что я с Олесей.

– А где десерты? – спрашивает Олеся, мы пока на том уровне финансового развития, на котором только десерты и едят в кафе. В лучшем случае. К кофе.

– Вон там, поодаль, вы не голодны? – с облегчением спрашивает Муниб.

– Ого, какие они тут классные! – Олеся восторженно вскрикивает, я ловлю благодарную улыбку Муниба.

– Да, замечательные какие, правда, красота! – добавляю я, но Муниб не улыбается на мое замечание.

– Выбирайте, девчонки, я вас на кассе подожду, – бросает он и уходит.

Мы выбираем красивые пирожные со взбитым кремом и ягодами, заказываем кофе, ставим все это на подносы и идем к кассе, уже на кассе я шепчу Олесе:

– Олеся, мы же сами заплатим ведь?

– Конечно, конечно, – заверяет меня Олеся.

– Я угощаю, я же вас пригласил, – вдруг откуда-то из-за спины говорит Муниб. Я его не заметила, а он уже подошел.

– Нет, нет, что ты, мы сами можем, – говорю я.

– Я пригласил, я и плачу, Ксюша, – твердо повторяет он.

– Нет, слушай… – начинаю я.

– Посчитайте два подноса вместе, – говорит Муниб продавщице.

– Но… – снова начинаю я.

– С вас двадцать один евро, карточкой или наличными? – безучастна к нашему спору продавщица.

– Я скатываю десятиевровую купюру в трубочку и пытаюсь просунуть в кулак Мунибу.

– Перестань, Ксюша, – строго говорит мне Муниб, – я обижусь.

Я останавливаюсь, ведь я и так уже его обидела.

На одной из вечеринок, на которых я снова не нашла внимания Инна, мы договорились с Фабрицио и Мунибом устроить международный обед.

Фабрицио обещал нам показать, как готовить настоящее тирамису, а Муниб собирался принести что-то секретное.

Вчера мы сварили борщ, чтобы он был настоящим, а сразу после борща к нам приехал хитрый Фабрицио, потому что тирамису, как и борщ, нужно есть вчерашний.

Наша кухня была узкой – только для готовки, а потому мы постоянно касались локтями друг друга, Фабрицио нас подталкивал за талию, особенно Олесю.

Мы танцевали на нашей маленькой кухоньке, подглядывая за маэстро и записывая ингредиенты настоящего итальянского тирамису. Фабрицио занимался тирамису так, как будто это был новорожденный. Аккуратно подготавливал место для каждого этапа, вытирал все поверхности очень тщательно.

– Ну, доставайте миксер, девчонки, – сказал он торжественно, – будем взбивать яйца и маскарпоне.

– Вот, – протянула Олеся блендер.

– Что? Вы серьезно? Это же блендер! – Вся галантность Фабрицио куда-то пропала, он переводил взгляд с одной на другую. – Вы что, серьезно не смогли отличить миксер от блендера? – Для его большей итальянности не хватало только две руки поднять вверх и закричать «Мамма мия!».

– Эм-м, слушайте, я вообще никогда не пользовалась ни одним, ни другим, увольте, – ретировалась я.

Я не хвасталась своими кулинарными возможностями, борщ вот первый раз готовила, вися на телефоне с мамой, чтобы точно все не испортить.

– Олеся, – в отчаянии прошептал Фабрицио, – о боже. – Фабрицио продолжал надеяться, но Олеся так и застыла с блендером в руке, он сдался: – Венчик у вас хотя бы есть?

– Венчик, венчик… – Олеся повторяла незнакомое слово на английском, сдвинув брови. – А, штука для взбивания? Есть вроде! – И она бросилась с пылающими щеками выдвигать и задвигать ящики. Именно она давеча подтвердила Фабрицио, что миксер у нас в квартире есть.

После моей ретировки я решила, что в ближайшее время я не готова изучить разницу между миксером и блендером, а тирамису мне предстоит готовить еще не скоро, поэтому я держалась подальше к выходу, чтобы не отвечать на каверзные вопросы Фабрицио.

Олесины щеки немного потеряли в своей розовости, она старалась не отрывать глаз от рук Фабрицио.

– Ну все, последний штрих, девчонки! – Фабрицио нежнее, чем гладил бы руку девушки, водил по краю формы с тирамису слегка увлажненной салфеткой, убирая следы какао. Сверху форму он закрыл пленкой, благо она у нас была.