Павел Нефедов - Аниматор мира

Обессилев от пустой и никчемной ярости, я зашвырнул книгу далеко в угол комнаты. Еще несколько минут пошипел, побрызгал слюной, и рухнул на диван, закатив глаза, словно, находясь в обмороке.

– Что за гребаная жизнь? – Спрашивал я сам себя и про себя.

Я пытался уснуть, ведь сон, как и смерть, по моему мнению, решали все земные проблемы. Но увы, я только притворялся, стремясь убежать от ураганных мыслей, что собирались ворваться в мою голову. Я чувствовал их незыблемое присутствие. Они всегда, как чертовы «Ангелы и Демоны» прятались где-то рядом. И в момент счастья, и в момент горя. В одном случае, они старались все повернуть вспять, в другом, хотели подлить масла в огонь.

– Почему так? – Продолжил я внутренний рев. – Почему после хорошего всегда наступает плохое? Что это за гнев внутри меня? Все ведь было хорошо. Я чувствовал приближение волшебства в моей жизни. Все случалось просто так и невероятно радостно. И тут на тебе, приехали. Лежу уставший от своих зловонных эмоций. От своих, из себя в себя. Гребаный порочный круг несуществующего.

Я знал, что все пустое. И моя злость, и то, что я ее обсуждал. Но я совершенно не мог остановится, пока мое притворство не превратилось в сон.

Я лежал, а по щеке катилась вязкая слюна моих злых впечатлений. Веки дергались, губа тряслась. Тело дрожало с таким беспредельным напором, что вызвало в организме обманную реакцию, словно я находился в похмелье, неважно от чего. Кожа покрылась холодной и колкой испариной, зубы стали издавать каменный скрип. Я скрутился и застонал.

– Проснись, – прозвучало во мне.

Я вскочил и рванул в ванную. Нет, меня не тошнило. Просто, пот был настолько противным, что мне захотелось смыть его. Врубив горяченную воду, я нырнул, как рыба на нересте на дно. Мне казалось, что мое тело чем-то отравлено, раз я получил такой ужасный телесный эффект. Я не был врачом, но мой опыт наркомана-алкоголика подсказывал мне это, шепча, что только баня, ну или хотя бы горячая ванная, помогут мне.

Горяченная вода, медленным возвышением уровня наполнения ванны, жадно впивалась в мое тело. Оно было настолько обескуражено, что путало верх и низ, жизнь и смерть. Я весь покрылся мурашками, словно замерзал. Кожа приняла вид рептилии.

Когда я практически скрылся под водой, у меня хватило ума отключить кран. Я лежал и варился, как рак. Одна лишь голова торчала из воды, обливаясь потом.

Привыкнув к температуре адской жидкости, я притих, растворив в тишине глубокие вздохи. Тело обмякло, я скинул с себя кожу рептилии.

В полудреме, я пролистнул назад некоторые моменты. И они меня ошарашили. В моей памяти всплыл тот сон, что я видел недавно на диване, в период обильного потовыделения.

– Как такое возможно? – Подумал я.

И мои мысли не были напрасными. Я проспал, от силы, минут пять. Мой обеспокоенный мозг просто-напросто не дал мне этого сделать. Это, как в бреду, ты отключаешься, видишь страшное, и тебя тут же возвращают обратно. Кто? Да все твои клеточки, которые переживают за тебя, и твою неспокойную голову.

– Пока вижу только изуродованные лица, сухие тела, и они кланяются веселому и толстому чудаку, а вокруг раздается красивая музыка с ужасно пошлыми словами, – пробормотал я. – Необходимо вспомнить подробнее, что же все-таки меня так напугало.

Я начал ворошить свою беспечную и пустую голову. Убежав от страха, я хотел превратить его в ужас, вновь возвращаясь к нему.

Мне не было мучительно копаться в своей возникшей опухоли, под названием «Гнев». Напротив, я, как исследователь производил раскопки тщательно, используя маленькую лопаточку и кисть. Миллиметр за миллиметром, я откапывал новые факты и события. Потом доставал их, протирал от пыли и укладывал на полочках, чтобы потом лицезреть общую картину загадочного сна.

Обезображенные лица оказались моими тайными эмоциями. Почему тайными, да потому что замысловатая человеческая система заставила меня скрывать все, что было у меня внутри. Я лишился той чистой наивности, которую мне подарило детство.

Тела у этих лиц были тоненькими и очень сухими. Я видел их, как можно увидеть мои жилы, если разрезать уставшее от жизни тело. Толстый добряк с улыбкой до затылка, которому кланялись мои лживые чувства, являлся моей жизненной маской. Некой оболочкой, сплетенной из личностей. Таких вежливых и умных, что невероятно грубых и глупых. Приятная музыка раскрывала шаблон нашего успешного и добропорядочного мира. А вот пошлые стихи, наложенные на нее, несли в себе глубинный смысл предков: «Ничего не меняется! Мы топчемся на месте, изображая перемены!»