Владимир Неробеев - С медведем шутки плохи

Иду я вот так вот, рассуждаю насчёт пива, слюнки глотаю. И вспомнились мне ягоды: жимолость с голубикой. Не раз, бывало, на охоте за куропатками по глубокому снегу намотаешься по распадку. Распаришься, пить охота незнамо как. И тут на пути у тебя, как подарок от Бога, куст голубики. Представляете, голубые ягоды на белом снегу! Взглянуть на такое чудо чего стоит! А уж на вкус!… Ах! какая же благодать!! Положишь ягодку в рот, а она – ледышка – ледышкой. Только кожура маленько оттает во рту, раздавишь её языком и холодный сладковато-кислый аромат, словно бальзам, потечёт в душу. Закроешь, бывало, глаза и мысленно провожаешь, как приятная ледышка медленно движется по пищеводу в желудок, гася собою жажду. Сравнить такой цимус можно разве что со строганиной, конечно, если вы её едали.

Размышляя о ягоде, вспомнил про кусты жимолости, мимо которых должен был проходить. Метрах в пятидесяти от тропы. Там и голубики полно. “Ну, – думаю, – отведу душу”. Мне и невдомёк, что не один я такой хороший выискался, дюже охочий до ягод. Как раз была пора, когда медведи, покинув берлогу, питаются исключительно одной ягодой. У них весной такая специальная диета существует, чтобы после долгой спячки легче было “вышибить пробку”.

Свернул я с тропы и с подветренней стороны по насту подошёл к тому месту. Вижу, – жимолости куст здоровый, а рядом голубика крупнющая ! Только протянул руку, хотел сорвать ягодку, слышу за кустами кто- то чавкает и сопит, тяжело дышит. И коню понятно кто. Откуда здесь взяться человеку? С луны свалится! Тут за триста вёрст живой души не встретишь. Надо было мне тихонько ноги в руки и айда назад, как говорится, пока трамваи ходят. А я как- то без всякого внимания решил полюбопытствовать: кто ж -таки пыхтит. Раздвинул кусты- и… О мать моя родная! Медведь …Старый знакомый… На сотые доли секунды косолапый остолбенел. Взгляд с лукавинкой остекленел, замер в холодной усмешке: ”Ну что, мол, поинтересовался?”. В моих глазах он увидел больше любопытства, нежели испуга. Это, наверное, и придало делу дальнейший ход развития. Испугайся я хоть чуть-чуть, самую малость, – неизвестно что было бы.

И вот такая махина, остолбеневший на мгновение, мухой с возгласом : ”Хохх!”– как крутнётся на сто восемьдесят градусов, и как рванёт с места. Видать сильно поднатужился, аж “пробку вышибло”. Да так это жижей богато гвозданул по кусту, по голым веткам да по стеблям срикошетило, будто из поливальной машины в тридцать три вилюшки… и всё на меня. Зараза бы тебя взяла! Сухого местечка на мне не оставил. Изгваздал с ног до головы. Два дня потом из бани не вылезал, никак отмыться не мог. Весь одеколон на себя вылил. До чего ж вонюч… сволота! Не мудрено…семь месяцев копил для меня.

Стрелок подложил дров в печку, собрался было уже лезть на печку, остановил свой взгляд на своём ружье, что висело на гвозде рядом с одеждой.

– Как посмотрю на своё ружьё обязательно что –ни будь вспомнится. Раз нас с Борисом, заядлых рыбаков и охотников попросили срочно придти в милицию. Мы уже знали зачем: накануне в пионерском лагере на Кулу медведь задрал двух девочек. Срочно нужно было его уничтожить. К обеду на милицейском “газике” нас доставили на Кулу, приток Колымы, где располагался лагерь с детишками. Места хорошо нам знакомые по рыбалке и охоте. В километре от лагеря вниз по реке была рыбачья избушка. Кто-то мастерил её на славу. Деревянная, в два этажа. На обе стороны выходили балконы. Внизу русская печь. Как положено, из кирпича. Труба-коллектор, называвшаяся ещё в народе “фонарём”, обогревала ту избушку. Рядом с ней бульдозером выкопали неглубокую яму, пустили из реки воду, которая очень хорошо прогревалась за день. Тут ребятишки логастались.

В этой избушке мы и расположились. Весь остаток дня прочёсывали окрестности лагеря квадрат за квадратом.

–Всё равно, что искать иголку в соломе, – заметил Борис за ужином. Ночь переспали, за завтраком напарник говорит мне:

–Медведь приходил на рассвете, – и в ответ на удивлённый мой взгляд пояснил, – шурудил консервными банками. Я спрыгнул на пол, прильнул к окну. От него только тень мелькнула. Хитрюга! Услышав скрип половиц, тут же слинял. Просто так его не возьмёшь. Нужно что-то придумать, – вздохнул приятель и предложил освободившиеся консервные банки подвесить перед домом. Так и сделали. Весь день опять прочёсывали лес. Пусто. Вернулись вечером, видим, все наши “метки” валяются на земле.