Вера Петрук - Там, где цветут аквилегии

– Говорил же не трогай, – пробурчал Кир, подходя к ней с миской и чистой тряпкой. – Теперь нужно снова промыть.

Гарди его руку с намоченной в воде тряпицей остановила.

– Чем это пахнет? – настороженно спросила она.

– Тетрамоноциклин, – пожал плечами Кир, – обычный антибиотик в таких случаях. В ранку попала болотная грязь, может быть заражение.

Воспользовавшись растерянностью Гарди, которая ожидала услышать что-нибудь вроде «отвар сумеречных грибов» или «настойка из медвежьих ягод», Кир быстро обработал рану и вернул повязку на место.

– Думала, что мы тут раны лечебной смолой заживляем? – улыбнулся он, угадав ее настроения. – У меня аптечка со времен матери сохранилась. Многое уже испортилось, но этот антибиотик, можно сказать, вечный. Местные иногда ко мне обращаются, но предпочитают смолу и травы. Ты же, уверен, не из суеверных. Запасы надо бы пополнить, но никак в город не выберусь.

Кир отвернулся к столу и занялся тестом, а Гарди про себя закончила его фразу – потому что нет денег. Бедность Кира бросалась в глаза, но при его рукастости оставалась загадкой.

– Хорошо, – протянула Гарди и собралась перейти к двум другим не менее важным вопросам: зачем он ее раздел, и кто кидал в нее камни? Ответ на первый вопрос был очевиден. Она упала в грязь, а высушить одежду на человеке, да еще раненом, весьма проблематично. Гарди уже успела изучить, что под пледом на ней не было ничего – даже трусов. Впрочем, беспокоило не отсутствие одежды – мужских взглядов она не боялась, а ножа, который нигде не был виден. Второй же вопрос был, прямо-таки, принципиальным, потому что Грязная Гарди не собиралась сидеть в кресле у камина и парить ноги, а хотела начистить рыло тому, кто посмел зачислить ее в противники. Даже если это была детская шалость – мало ли какие детки могли вырасти вдали от цивилизации, – отпрыска следовало хотя бы оттаскать за патлы. Раньше в нее часто бросали разные предметы, в том числе и камни, но почти никогда в цель они не долетали. Грязная Гарди назойливо шептала о том, что бывает с девицами, которыми позволили себе не к месту и не ко времени расслабиться, а Новая Гарди отбивалась от нее слишком слабо, потому что чувствовала – Грязная была права.

Тут Кир повернулся и продемонстрировал ей сырой пирог на противне. Боевое настроение Гарди растаяло, будто снег, посыпанный солью. Она бы в жизни не догадалась, что зрелище парня, держащего будущий хлеб в крепких, испачканных мукой руках, может быть таким… Слово подбиралось совсем не подходящее для ситуации. Гарди напомнила себе, что и Киру тоже неплохо бы начистить рыло за то, что раздел ее догола, хотя мог бы оставить белье, но тут он сказал:

– Я хочу угостить тебя яблочным пирогом. У тебя ведь все равно ничего на ужин нет, верно? Розы тебе не понравились, но утренняя яичница, кажется, пришлась по вкусу. Предлагаю закончить день пирогом. Всего полчаса и готово. Я пока чай заварю. У тебя случайно нет аллергии на ромашку?

Гарди машинально покачала головой и перевела взгляд на пустой мешок из-под муки, валявшийся под столом. Вероятно, последний, потому что других подобных запасов она в избе не видела. А яблоки, вероятно, краденые.

– Тебя камнем сильно ударило, – продолжил Кир, устраивая пирог в печи. – Такое на болотах бывает, правда, ближе к осени. В этом году рано началось. Каменные гейзеры – опасная штука.

– Каменные… что? – переспросила Гарди, ожидавшая услышать какое угодно вранье, но не столь изощренное.

– Я в их природе не разбираюсь, – пожал плечами Кир. – Приезжал к нам как-то ученый из города, изучал такие фонтаны, велел держаться подальше. Я бы тебя ни за что на болота не повел, если бы знал, что гейзеры проснутся. К счастью, обошлось. У тебя хорошая реакция. Ты, наверное, танцами занималась?

Гарди молча уставилась на Кира, причем, получилось столь выразительно, что он поспешно продолжил:

– Я твою одежду постирал, но она мокрая. У меня осталось кое-что от матери. Если ты не против…

Она кивнула, смирившись с тем, что, похоже, в Голубом Ключе ей уготовано носить платья покойниц. Все же лучше, чем топать домой ночью в мокрых брюках или в этом пледе.

Кир удалился за печку, где принялся рыться в сундуке, а Гарди отчаянно искала в себе следы злости, которых не находила. Уютное потрескивание камина, аромат пекущегося пирога, мягкое одеяло и таз с горячей водой, в котором покоились ее ноги, могли умиротворить даже столь буйную особу, как Гарди из прошлого.