Таня Смитт - История бродяги. Одержимость

Дергачев был готов ехать в ту же минуту, поскольку собирать ему было нечего, но машина должна была приехать только утром и Женьке пришлось подыскивать себе ночлег. Побродив по узеньким деревенским улицам и выйдя за околицу, Дергачев наткнулся на покосившийся сарай, одиноко ветшающий посреди поля и оглянувшись по сторонам, шагнул внутрь.

Когда-то в этом сарае держали сено, об этом напоминали клочки, разбросанные по углам. Сейчас сквозь широкие щели в сарай пробивалось послеполуденное солнце, медленно катившиеся к горам. Дергачев собрал остатки сена и соорудил себе что-то, отдаленно напоминающее тюфяк. Увалившись на жесткое ложе, Дергачев с грустью вспомнил продукты, привезенные Тихоном, и так и оставшиеся лежать на столе. Демонстрируя свои небывалые обиды, Женька не успел позавтракать, и сейчас думал о том, что зря затеял этот демарш. В конце концов, в первую встречу с Тихоном, он действительно напоминал вонючую кучу и не должен был вызвать никаких дружеских эмоций. Погасив в себе очередной порыв вернуться, Женька поворочался на тюфяке и задремал.

Долгие прогулки и пустой желудок быстро укачали Дергачева и до самого рассвета он спокойно проспал в сгнившем сарае.

Машина до Ростова, которую ждали мужики оказалась обычной буханкой, до половины загруженной строительным инструментом и вещами рабочих. Появление Дергачева вызвало недоумение на лицах кровельщиков, поскольку явился Женька налегке.

«Мы едем недели на две или три, – уточнил самый разговорчивый мужик в бригаде. – захвати вещей-то!»

Женька весело улыбнулся, давая понять, что в вещах не нуждается, после чего мужики потеряли к нему всякий интерес, рассаживаясь в тесном салоне. Дергачеву досталось место в самом краю у окошка. Место было неудобным, в Женькин бок постоянно упирались какие- то доски, но это не сильно тревожило бродягу. Он ехал зарабатывать деньги и старался не обращать внимание на такие мелочи.

Через пару часов пути, кровельщики начали по очереди доставать припасы, перекусывая на ходу. Один из них заметив, что Женька продолжает пялиться в окно, протянул ему кусок колбасы, приглашая к завтраку. Дергачеву было неудобно отказываться, но что-то внутри мешало взять угощение. В Женькиной памяти снова всплыла встреча на пляже и протянутая Тихоном копченая курица с хлебом. Дергачев помотал головой и вежливо отказался от еды. За то время, пока невнятный грузовичок катился до Ростова, за Дергачевым закрепилось звание странного и чокнутого. Это были только самые мягкие варианты эпитетов, которыми мужики время от времени награждали бродягу. Он не включался в общие разговоры, не поддерживал идею раздавить бутылочку, не выходил покурить на остановках, и все это отталкивало работяг от несчастного бомжа. Глухой ночью дребезжащая колымага остановилась на окраине какого-то села. В темноте смутно просматривались крепкие стены домов и аккуратные заборчики вдоль ухоженных подворий. Тут приехавшей бригаде предстояло выполнить тот самый отличный заказ, о котором говорили мужики в деревушке. На ночлег решили остаться в салоне, тем более среди ночи никто не стал бы заморачиваться с размещением. До самого рассвета кровельщики что-то невнятно обсуждали, и Женьке казалось сквозь сон, что они говорят что-то важное, что нужно непременно понять и запомнить, но на самом деле это был обычный треп заскучавших людей.

Дергачев делал попытки тоже вставить слово, когда затронутая тема казалась ему знакомой, но почему-то смущался и тут же закрывал рот. Наконец, небо посветлело, очертания домов приобрели четкость, и не выспавшиеся мужики потянулись к выходу.

Дом, который предстояло отремонтировать, находился рядом и имел весьма внушительные размеры. В отличие от невзрачного домика Тихона, он имел какую-то замысловатую крышу с ярусами и слуховыми окнами, и Женька надеялся, что от него не потребуют каких-нибудь расчетов и самостоятельных действий.

От него ничего не требовали, кроме своевременной подачи железных листов и умения не падать вниз слишком часто. Дергачев как мог старался выполнять поставленные задачи. Почти до самого полудня у него без труда все получалось и даже самые требовательные кровельщики наконец перестали награждать его всякими нелепыми прозвищами.

День для работы на крыше был выбран не самый подходящий. Солнце пекло, нагревая железные листы, и от их нестерпимого блеска и жаркого воздуха снова начала кружиться голова. Женька изо всех сил сохранял рабочий ритм, но с каждым часом, проведенном на солнце, у него это получалось все хуже. Наконец, не выдержав, он присел на самый верх крыши и закрыл глаза. В красном мареве плыли картинки морского пляжа, а в гудящей голове раздавался плеск волн.