Виктор Хурбатов - Вовне. Том 1. «Нея»

Длинный подъем по мосту – немного искусственных гор там, где стерлись настоящие. Пустые лица встречных прохожих с бесцельными улыбками и опять эти видения в голубом. Доктор говорит, что я должен бороться. Не давать им говорить со мной, не слушать, не смотреть, не верить.

Док, мне больше некому верить – у меня больше нет никого, потому что клятвы, сказанные тогда в тишине маленькой комнаты, я неспособен выполнить. Неспособен выздороветь и забыть тот мир.

– Давай к нам. Выйди в дверь, – шепчут проходящие рядом видения.

Уворачиваюсь от них, пугая «настоящих» людей. Страх в глазах прохожих, разочарование в глазах близких. Слишком много чувств сосредоточено в этих органах зрения. Но чем меньше в них любви, тем проще меня потерять. Я – недоразумение, гадкий утенок в стае волков. Остается только уйти самому, пока самокопание, лекарства и жалость не прикончили меня раньше.

Спускаюсь с моста, прохожу дома, где свет фар на секунду ловит лица в окнах, после чего они возвращаются к своей обычной миссии – переработке кислорода в углекислый газ ради еще одной дозы гормонов.

Захожу в подъезд, встречающий меня парой соседских глаз и нелепыми ритуалами общения. Ползу на дребезжащем лифте в высоту. Выхожу, смотрю на дверь квартиры. Поворачиваюсь и вижу лестницу на крышу.

Понимаю, что вот эта дверь. Взламываю замок и вылезаю наверх, где все ветра этой ночи – мои. Смотрю вниз, где копошатся бывшие. Бывшие со мной. Бывшие, похожие на меня. Бывшие моей тюрьмой.

Видения слетаются и зовут туда, где я смогу быть с ними не только в виде больного. Смотрю вниз, на финальную локацию в этом пути. Сколько раз во снах видел эти кустарники и ощущал секунду, отделяющую десятый этаж от первого? Цементирующий мышцы страх сменялся радостью не чувствовать под собой ничего, а потом я вваливался в эту дверь. Вовне. Пришел извне, туда должен и вернуться.

Мое тело… роса слез застилает глаза, но я сильнее. Сильнее! Сильнее… Нет, кого я обманываю? Я опять не сделаю этого. Стоп, что-то важное еще было, о чем не подумал. Брошенная в пучину сознания водяная бомбочка воспоминания вступает в реакцию и начинает бешено окрашивать всё, пока не всплывают буквы.

«Это всё сон».

Кто-то говорил мне, что я могу жить тут, когда пойму, что всё недостаточно реально. Поднимаю правую руку и смотрю на неё. Это я… Я… смотрю, а не он.

Впрочем, пена сходит, и он читает эти буквы по-другому. Это всё сон, и я должен быть вовне. Шагаю…»

Forever young

Я

/

23.09.2095

«Я уже был тут. В прошлый раз мы приземлились на этом Богом забытом и потерянном спутнике. Хотя нет ничего более странного, чем быть забытым Богом, если ты спутник Юпитера. Тогда мы едва не погибли от гейзера, который пробил многокилометровый ледяной панцирь и выбросил в космос тонны льда. Сейчас уже водрузили над этим районом буровую станцию и готовим лазерную установку, чтобы расширить проход ко внутреннему океану.

Нам надо пройти … нет, не пройти, а пропрыгать сотню метров, стараясь смотреть себе под ноги, а не на эту мраморную серо-коричневую махину в небе.

– И много там урана?

– Много, – наш капитан сегодня был особенно раздражен. – Так много, что наши дети будут гулять под ночными огнями от энергии его распада. Хотя тебе как раз не светит это увидеть, если продолжишь устраивать себе встречи со смертью.

Хотел бы я сейчас послать кэпа подальше. Вот уж кто регулярно ходит со смертью на свиданки вслепую. Но вместо этого я просто говорю: «Так точно, товарищ капитан». А дальше слышу музыку. Меньше всего на свете ты ждешь музыку в тот момент, когда в скафандре идешь по неровному льду нелепой планеты и поминутно поднимаешь глаза в космос, пытаясь угадать, в какой стороне Земля».

Михаил проснулся под орбитальные переливы древних синтетических клавишных. Потом кто-то запел на староанглийском. «Небеса могут подождать, пока мы смотрим на небо». Интересно, на небесах знают, что парни на самом деле смотрят не на них? Повернулся, наблюдая, как на стенах комнаты включается проекция рассвета над Байкалом. Их кровать вдруг стала плотом, покачивающимся на волнах озера. Джэй смотрела на него и, кажется, хотела, чтобы ее похвалили. Он нервно хихикнул.

– Что? Я в этот раз читала комментарии к видео, там сказали, что это песня из времен, когда музыка что-то значила, – Джэй попыталась ударить Михаила подушкой. Он увернулся и обнял ее за талию.

– Так себе песня. И это так неловко – просыпаться и понимать, что ты изучаешь, как я сплю.