Эндрю Огнёфф - Хроники Древних Малефистериум. Том II. Самайнские игры

На щеке Лиама наливался краснотой большой ожог.

– Стэфан! – сделала ему замечание Фрэйя. – Я просила создать шарик света, а не кидаться им. Сейчас же…

В пальцах Лиама блеснула полоска металла.

У Влада внутри все сжалось. Он не услышал четкого звука флейты, лишь его веки налились тяжестью, в глазах помутнело, а голова стала клониться к парте. Сознание Влада медленно ускользало. Мальчик помотал головой и силой воли заставил себя открыть глаза.

То, что он увидел, вогнало его в ступор.

Все в учебном зале, включая магистра Фрэйю, мирно спали. Ученики – кто опустив голову на грудь, кто запрокинувшись назад. Фрэйя же вовсе стояла как вкопанная с раскрытым ртом, так и не успев договорить свою фразу.

На преподавательском столе, играя на флейте, сидел Лиам.

– Что ты наделал?! – с трудом ворочая языком, спросил Влад. – Зачем?

– Чтобы меня оставили в покое! – зло ответил тот. – В частности твой друг!

Губы Лиама сжались в полоску.

– Ты их усыпил?

Мальчик лишь промолчал.

– А если сюда кто-то войдет? Как ты объяснишь это? – повел Влад глазами по залу.

– Тебе-то что?

– Нельзя же так!

– Не рассказывай мне, что можно, а что нельзя, – тихо, но грозно сказал Лиам.

Где-то вдали раздался глухой раскат грома.

– Твой сосед только что оставил мне ожог на лице, – О’Малли показал покрасневшую щеку, – и не похоже, чтобы он собирался останавливаться на этом.

– А остальные чем провинились?

– Нашли это забавным!

– Я не знаю, что на него нашло, – вступился за Стэфа Влад. – Он…

– Он такой же, как и остальные! – Лиам слез со стола и остановился перед Владом, с любопытством разглядывая его. – Но ты…

– Что я?

– Ты – другой.

– О чем ты?

– Почему ты не уснул? – словно у самого себя, спросил О’Малли. – Что ты чувствуешь?

Влад попытался пошевелиться. Руки и ноги были ватными, мысли вялыми.

– Я чувствую вялость во всем теле и непреодолимую сонливость, – признался Влад.

– Значит, все-таки преодолимую, раз ты не спишь, – сказал сам себе Лиам, подошел к своему месту и сел. Он, казалось, уже забыл и о Владе, и о том, что все вокруг него неподвижны.

Владу стало неприятно. Не от своей неподвижности и беспомощности, а от поведения О’Малли. Что еще от него можно ожидать? Вчера – взорвал, сегодня – усыпил, а завтра что выкинет?

– Порой тишина звучит как лучшая в мире музыка, – внезапно сказал О’Малли.

– Странный ты, – нахмурился Влад.

– Хм… – только и раздалось в ответ.

– Ты не приведешь их в чувство? – уточнил мальчик, чувствуя себя неуютно в мире, где жизнь словно остановилась.

– Они сами очнутся.

Действительно, как только флейта перестала звучать, оцепенение потихоньку спадало. К Владу возвращалась подвижность.

– И как ты объяснишь свой поступок?

Лиам потянулся к наушникам.

– Никто ничего не вспомнит о произошедшем, – предупредил он и с легкой усмешкой вперил взгляд во Влада. – Кроме тебя.

– Ты вмешиваешься в их память?

Лиам снова нацепил свои наушники.

– Я задал вопрос! – почти крикнул Влад. – Отвечай!

– Кто знает, – сказал О’Малли, не оборачиваясь, – может, когда-нибудь я отвечу тебе.

Следующие два учебных дня прошли без особых происшествий – обычная учебная рутина: новые предметы, новые магистры, новые впечатления. Как и обещал Владу Лиам, никто из одноклассников не вспоминал о волшебном сне посреди лекции. Рассказывать об этом ни Стэфану, ни Питеру Влад не стал, он понимал щекотливость ситуации – его самого начнут в чем-то подозревать и закидают вопросами типа: А почему ты не уснул? Он тебя пощадил? Интересно, почему?

Что он может им сказать? Только то, что сам пока еще ничего не понял? Да и Лиаму не хотелось доставлять лишних неприятностей. С другой стороны, Влад увидел еще один случай применения О’Малли своей магической силы, и его, естественно, волновало, что еще может выкинуть этот флегматичный паренек в наушниках, если его спровоцировать? И что это за магия такая, перед которой даже магистр Фрэйя не устояла?

Эти вопросы крутились в голове Влада уже два дня, постоянно возвращая мыслями к Лиаму; он забывал про урок и начинал разглядывать мальчика в наушниках, а тот, хоть и сидел с закрытыми глазами, чувствовал этот внимательный и изучающий взгляд и становился еще более закрытым – лицо сковывала маска неподвижности. Влад ощущал холод, идущий от юноши, считывал его недовольство и отворачивался.