Катерина Белик - Желя. Добрая девочка и сплошные неприятности

Всё опять исчезло. Темнота и тишина. Казалось, после такого у меня обязаны остаться ужасные ожоги, которые должны были болеть, но у меня вновь не было тела. От меня опять остались только мысли.

Затем я увидела ночной лес и двоих детей. Покосившуюся избушку, окружённую частоколом. Изображение опять поплыло. Снова туман перед глазами. Я часто-часто заморгала. Было странно, что я могла моргать. Я уже совсем запуталась, что есть я.

Вот я уже смотрю на убегающего мальчишку. Оборачиваюсь и вижу старуху. Меня прошиб холодный пот от одного её вида. Она была сгорбленная, страшная, с крючковатым носом, землистым цветом лица, седая и простоволосая. Одета старуха была в грязную неподпоясанную рубаху, на которой были пятна, заставляющие думать о крови. И она смотрела прямо на меня своими ужасными глазами. Хотя нет. Казалось, что у неё вовсе нет глаз, только пустые, пугающие глазницы. Но я всё равно знала, что она видит этими чёрными провалами глаз и смотрит именно на меня. Я оцепенела от страха. Хотелось убежать, спрятаться, закричать, но я не могла ничего сделать. Старуха подняла свою сухую руку и стала водить ею в воздухе. От этих её движений во мне всё похолодело. Она начала что-то нашёптывать шипящим хриплым голосом. Хотелось заорать, зажмуриться, отвернуться, сделать хоть что-то! Но у меня не получалось. И тогда я услышала голос, мягкий добрый голос в своей голове:

– Возвращайся, девочка, к свету свечи. К Яви, к жизни, теплу да свету. Возвращайся, девочка.

Я открыла глаза. Передо мной всё так же стояла свеча, но пламя её уже погасло. Тонкий дымок, поднимающийся от фитиля, говорил о том, что погасили её только что.

Ягиня широко распахнутыми глазами глядела на меня.

– Ты как, Желенька?

– Х… – оказалось, что в горле першит и говорить трудно, я прокашлялась. – Хорошо.

– Сейчас принесу воды.

И она быстрым шагом вышла из кухни.

Я прикрыла глаза, силясь вспомнить, что было. Воспоминания ускользали, перед глазами мелькали неясные образы, которые ни о чём мне не говорили. Я впала в небытие, смотря на огонь свечи, и очнулась, когда свечу уже погасили. Что было между, я не помнила. Интересно, тётушка Ягиня что-то узнала?

– Держи, пей, деточка.

Я и не заметила, как она вернулась.

Пока пила, тётушка ходила из стороны в сторону по кухне, точно так же как перед тем, как сообщить мне, что я проклята.

– Всё плохо? – решилась спросить.

– Нет-нет, деточка, не волнуйся, – бросила она, не переставая мельтешить.

Входная дверь хлопнула с такой силой, что я подпрыгнула на своём месте.

– Какого ляда здесь происходит?! – прогремел голос господина Драгоша.

Ягиня наконец-то остановилась и развернулась к заклинателю.

– Племянничек пожаловал! Ну, заходи. Заходи, дорогой, – обманчиво мягко заговорила тётушка.

Племянничек оторопел и замер. Он явно не знал, что здесь его родственница.

– О, тётушка, а вы здесь как очутились?

– Проходи, говорю! – рявкнула она.

Только сейчас я обратила внимание, какого маленького она роста, а рядом с заклинателем и вовсе казалась крохотной. Но при этом было видно, что рост ей вовсе не помеха. А как злобно она сейчас сверкала глазами на Драгоша! Я аж поёжилась от такого зрелища.

– Ты, мой дорогой племянничек, зачем девку в четырёх стенах запер?!

Дорогой племянничек кинул в мою сторону неприязненный взгляд. Помнит ещё обиду-то.

– Как мне поступать в моём доме, это мне решать, тётушка.

– Тебе решать, значит?

Не знаю, как Ягиня умудрилась, но она отвесила господину Драгошу подзатыльник. Смотрелось это презабавно, такая маленькая женщина бьёт здорового мужика, а тот, безропотно склоня голову, принимает удар.

– А то, что она человек и потребности у неё человеческие, это ты забыл, да?

Ягиня схватила с буфета деревянную ложку, ту самую, которой я пыталась настукивать мелодию, и хлопнула ею по плечу пристыжённого мужчину.

– На гордость мужскую она тебе наступила? Обиду непоправимую нанесла? Честь, можно сказать, оскорбила! – каждое свое предложение она закрепляла ударом ложки по плечу племянника. – Как маленький, ей-ей!

На лице у господина Драгоша застыла какая-то непонятная гримаса. Кажется, до него дошло, чего он меня лишил, заперев здесь.

– Не бойся, у Малюты ума поболе твоего оказалось!

Лицо заклинателя расслабилось.

– Ты хоть за эти пару дней заглядывал к своей пленнице, нет? – ложку она наконец-то убрала. – Так посмотри сейчас на неё внимательно!