Сана Савинова - Любовные истории из жизни одной женщины

Мой ответ на билет преподавателю физики был похож на диалог немого со слепым. Устав от моих потуг внятно раскрыть тему и предъявить решение задачи, он молча взял мой экзаменационный лист, поставил "удовлетворительно" и напутственно произнес, что дает мне шанс…

Надо отдать должное моим родителям – они приняли сторону наблюдателей и решили не травмировать мою ранимую психику дополнительными нравоучениями до получения окончательного результата по всем экзаменам.

По сочинению я получила "хорошо", но проходной балл в мединститут всегда был высоким, поэтому мой поход в аудиторию, где заседала экзаменационная комиссия по биологии, был формальным.

Остатки лета я провела в компании Виктора и его веселых друзей-студентов.

Как и все в этой жизни, лето подошло к своему логическому завершению, жаркий сентябрь, конечно, мог бы продлить мое беззаботное время провождение, если бы не существующие тогда законы о тунеядстве: лично для меня это были предложения физического труда, не более: я заняла вакансию посудомойщицы в военном санатории. В большом цеху стояли металлические стеллажи с огромным количеством столовой посуды, а в центре, похожая на вагон, сама посудомоечная машина – я со своим маленьким ростом не доставала до ее рабочей поверхности, поэтому мне подставили обычный ящик, на котором я и проводила по несколько часов после санаторского завтрака, обеда и ужина, монотонно работая руками.

Вся смысловая нагрузка физического труда была понята мной за пару смен, предупредительные слова родителей набатом звучали в голове, бабкина мудрость о том, что "пороть меня надо было, пока поперек лавки лежала", теперь не казалась мне придирчивыми замечаниями предков: я не использовала их житейский опыт в свою пользу, а жаль.

Но я была бы не я, если бы не привнесла немного творчества в свою рабочую деятельность: кисть и краски сделали из меня художника-оформителя кухонного блока. Я усердно подписывала огромные кастрюли, тары для продуктов и стеллажи – учеба в художественной школе и знание чертежных шрифтов вознесли меня до уровня почитания.

К новому году я уже обслуживала отдыхающих военного санатория. Впрочем, официантка обеденного зала и официантка кафе, ресторана – это, как говорят в Одессе – две большие разницы.

Голубое форменное приталенное платье, красивый белый передник с рюшами и высокая кружевная пилотка – моим арсеналом был не блокнот с ручкой и красивый поднос, а большая трехъярусная тележка, которой я смешно толкалась в очереди за тарелками с едой. Мы нарезали хлеб, раскладывали по масленкам сливочное масло и мелкие кубики рафинада в керамические сахарницы на столах. Все, что оставалось на столах не тронутым, собиралось в пакетики, кастрюльки, мешочки и баночки и уносилось домой в семью, что было ощутимым дополнением к зарплате официантки в восемьдесят пять рублей.

Я уже убрала грязную посуду со столов после обеда и продолжала рабочую суету официантки, как вдруг на свое посадочное место прошел подвыпивший офицер: мужчину надо было накормить, и я вынесла ему то, что осталось на кухне. Он придирчиво стал разглядывать зеленый борщ и принюхиваться к рубленому бифштексу.

– Лучше голодным быть, чем, что попало есть, – высокопарно начал он.

– И лучше быть одному, чем с кем попало, – ухмыльнулась я, – Омар Хайям, с ним не поспоришь. Увы, рациональное зерно мудрости от Хайяма так и не дало практических всходов, оставшись лишь удачным завершением диалога.

Зима принесла мне неожиданное предложение выйти замуж.

Каждая девушка хоть раз мечтала о том, каким оно будет, ее предложение о замужестве: полет на воздушном шаре или дорогой ресторан с колечком в десерте – любящий мужчина постарается уделить этому вопросу фантазию и деньги.

В моем случае предложение прозвучало во время очередной прогулки по голому и скучному парку.

"Выходи за меня замуж", – неуверенно и глухо произнес Виктор.

Я растерялась и не знала, что ответить – в мои ближайшие планы замужество не входило. Но он был настойчив и через несколько дней уже пришел к родителям свататься.

Помню маленькую теплую кухню, папу и маму, растерянно слушающих будущего зятя, по-взрослому рассуждающего на тему семейной жизни.

Папа строго посматривал на меня, намекая, что не стоит злоупотреблять общественным мнением, мама подчинилась папиному взгляду на жизнь, и я, совершенно точно сознавая, что снова попадаю в плен решения одного дня, сказала "да". Судьба с нескрываемым сожалением смотрела мне в спину: она знала, что рано или поздно я с радостью отдамся в ее добрые руки, вот тогда она и подарит мне настоящую любовь и женское счастье…