Татьяна Бердникова - Паутина времени

– Я уже говорила, что ты злой? – сестра недовольно поморщилась в его сторону, – Чего делать-то будем? Парню явно плохо, надо же как-то… что-то… помочь. А мы даже не понимаем, что он говорит…

– Ich habe Durst… – пробормотал Вольфганг, переводя взгляд с одного из русских на другого, – Bitte…

Они опять переглянулись. Тата внезапно ощутила себя нашедшей чужую тамагочи, и не знающей, что делать, чтобы выращенный кем-то электронный зверек не умер.

– Он чего-то хочет… – неуверенно пробормотала она, – Просит, говорит «пожалуйста»…

– У него что-то есть! – возразил Пашка, – Я точно помню, «haben» – иметь! Вообще, вспомни Рамштайн…

– Wasser! – взмолился немец, не в силах слушать неизвестную речь, – Bitte, Wasser!

Марк тихонько вздохнул и, уверенно сняв с плеч маленький, наполовину пустой рюкзак, выудил из него бутылку воды.

– Тоже мне, полиглоты, – он покачал головой и, открутив крышку, аккуратно подал Вольфгангу, – Парень пить хочет, а вы тут школьную программу вспоминаете.

Немец с трудом подался вперед и, схватив бутылку, с жадностью прильнул губами к ее горлышку, поглощая воду. Друзья, виновато переглядываясь, настороженно следили за ним; девушка взволнованно искала взглядом возможные повреждения.

На первый взгляд ничего страшного как будто не наблюдалось, однако, заметив, что серый мундир кое-где заляпан кровью, Тата насторожилась. На игру это уже не походило – кровь была, судя по всему, вполне настоящей, да еще и давно высохшей, и вряд ли это можно было считать лишь атрибутом роли.

– У него явно что-то случилось… – неуверенно пробормотала она, следя за тем, с какой жадностью парень пьет, – И меня все-таки смущает, что он нас боится.

– Danke… – немец осторожно протянул Марку обратно бутылку и, глубоко вздохнув, прижал руку к груди, – Danke! Sie sind gut…

– На том спасибо, – Пашка с тяжелым вздохом сел на ступеньке ровнее, и попытался хоть как-нибудь наладить контакт, – Слушай, парень, мы тебя не обидим, честно. Мы хорошие! Смотри, я – Павел…

– Paul? – неловко повторил немец. Парень почесал в затылке.

– Ну… пусть будет Пауль, да. Продолжим. Вот это – Тата, – он указал на девушку. Та приветливо помахала рукой.

– Вообще-то Татьяна, но для красивых мальчиков…

Новоявленный Пауль недовольно махнул в ее сторону рукой, и указал на друга.

– А это – Марк.

Вольфганг осторожно приподнялся на локтях, переводя взгляд с одного из своих спасителей на другого, и недоуменно хмуря красиво очерченные брови.

– Paul… Mark… Sind sie Deutsche?

– Nein, – «полиглот» Пашка снова вздохнул, – Какой там дойче, мы руссиш! Понимаешь? Wir… это… Russen.

– Ich verstehe… – немец медленно кивнул и с видимым трудом сел, оглядываясь вокруг. Потер лоб и, явно не зная, как беседовать с русскими, попытался сказать что-то более или менее коротко и ясно.

– Der Krieg 1 1 * «Война?» (нем.) (примеч. автора) *?

Друзья снова переглянулись. Этого слова ни Тата, ни Пауль в школе не учили, и понять вот так навскидку, что же имеет в виду новый знакомый, им было мудрено.

– По-моему, дело гиблое, – Марк поморщился и, сам глотнув воды, убрал бутылку обратно в рюкзак, – Слушай, парень, ты это… do you speak English?

Вольфганг медленно покачал головой – вопрос он понял, но английского языка не знал. Тоже учил когда-то давно в школе, но после всего, что случилось в его жизни, школьные знания из памяти вымело начисто.

Что делать сейчас, он тоже понимал плохо. Кто эти люди, столь внезапно окружившие его? Почему они так странно одеты, почему так странно ведут себя? Русские! Но русские же враги, они не должны проявлять такое дружелюбие… А эти, судя по всему, и про войну-то никогда не слышали, странные ребята. Добрые, дружелюбные, но очень и очень странные.

И что ему теперь делать? Как договориться с ними, как понять, что происходит? И… и почему он один здесь? Где, черт возьми, Фридрих?

– Wo ist Friedrich? – он взволнованно оглядел своих неожиданных доброжелателей, пытаясь подняться на ноги, – Wo ist mein Freund?

– Он спрашивает, где его друг? – Пашка неуверенно покосился сначала на Тату, потом на Марка, – Спрашивает вроде про какого-то Фридриха, может, тут еще кто-то есть?

– Но тут никого нет, – девушка растерянно огляделась, – Вольфганг, ты был тут один, понимаешь? Один, как это… allein!

Вольфганг медленно кивнул; лицо его отразило отчаяние. Он оставил попытки встать и, подтянув колени ближе, облокотился на них, запуская пальцы в волосы. В глазах его отобразилась мука вспоминания – парень явно пытался восстановить в памяти случившееся и, судя по всему, давалось ему это тяжело.