Татьяна Бердникова - Паутина времени

– Ты не можешь знать… – повторил он уже тише и, опустив голову, осторожно покачал ей, – Я боюсь, я не доживу до рассвета, Вольфганг. Мы можем укрыться здесь, но… Я уже видел такие раны, как у меня. В том полку, где я был прежде, приказывали добивать тех, кому пробило голову, потому что вылечить таких было невозможно. Я не исключение. Если бы в этих руинах находился госпиталь, я бы, может, и протянул чуть дольше, но здесь пусто…

– Ты тоже не можешь знать наверняка, – Вольфганг, хмурясь, поддержал товарища и, не желая слушать его дальнейших возражений, аккуратно повел к замку, – Никто не знает, сколько ему отмерено, Фридрих, никто! Тебе нужно немного отдохнуть, я попробую осмотреть твою рану. Быть может, несмотря на боль, это всего лишь царапина.

Фридрих слабо усмехнулся.

– Приятно, когда рядом есть человек, который во всем видит хорошее, – заметил он и, покорно принимая поддержку друга, оперся о его руку, шагая вперед и не прекращая прижимать к ране руку.

Идти было недалеко – лес подступал к останкам древнего замка вплотную, да и выбрались из него молодые люди как раз неподалеку от дверей. Единственной проблемой, предстающей пред ними, были запутавшиеся в высокой траве камни – части обвалившихся стен.

И если Вольфганг, усталый и тоже немного пострадавший в последнем бою, но чувствующий себя все-таки не в пример лучше товарища, перешагивал через них вполне успешно и, хоть и спотыкался порой, особенного значения этому не придавал, то с Фридрихом дело обстояло иначе. За те несколько минут, что потребовались им, чтобы добраться до заветного входа, он, постоянно спотыкаясь и путаясь ногами в траве, вымотался настолько, что к концу пути на спутнике уже почти висел.

Оставалось сделать всего несколько шагов, когда он остановился и шумно выдохнул.

– Погоди… мне нужно передохнуть.

Вольфганг послушно остановился – товарищем он дорожил и причинять ему дополнительного дискомфорта не хотел, тем более, что сейчас время позволяло сделать маленький перерыв.

Фридрих, тяжело дыша, согнулся, упираясь одной рукой в собственное дрожащее колено и переводя дух. Спутник, продолжая поддерживать его, напротив, поднял голову, оглядывая окрестности и, наконец, устремляя взгляд на небо.

По губам его скользнула задумчивая, грустноватая улыбка.

– Уже ночь, должно быть, – негромко отметил он, – Хотя еще и не слишком темно. Как странно… на небе всего две звезды.

Фридрих с хрипом втянул воздух и, сделав над собою усилие, кое-как выпрямился, тоже поднимая взгляд к небу. Над вершиной полуразвалившейся башни, очень симметрично располагаясь по сторонам от нее, и в самом деле сияли две крупные, яркие звезды.

Вокруг негромко шумел лес, утопая в вечернем полумраке, посвистывали и покрикивали где-то в ветвях запоздалые птицы – царило сплошное умиротворение, а свет двух ярких звезд над полузаросшими руинами сообщал этому месту ореол волшебства.

Казалось, и не шло совсем рядом жестокое сражение, словно и не было никакой войны.

– Удивительное место… – пробормотал Вольфганг и, глубоко вдохнув свежий лесной воздух, тряхнул головой, заставляя себя вынырнуть из морока мимолетного очарования, – Ладно, идем. Внутри всяко лучше, чем снаружи – там, по крайней мере, ветер не продувает.

Фридрих не ответил, не сводя завороженного взгляда со звезд.

– Как будто наши души… – слетел с его губ почти испуганный, суеверный шепот, и спутник его мимолетно закатил глаза.

– Наши души пока что при нас, прекрати! – резковато бросил он и, принимая решение сам, уверенно повлек спутника к большим дверям темного дерева.

Распахнулись они тяжело, с некоторым трудом, разогнав умиротворенную тишину жутким, визжащим скрипом.

Фридриха этот скрип словно пробудил ото сна, и он, вздрогнув, огляделся уже не столь завороженно и даже почти осмысленно.

Внутри ничего страшного или даже хоть сколько-нибудь особенного их не ожидало. Освещение в башне, как того и следовало, в общем-то, ожидать, отсутствовало, но сероватый сумрак, проникающий сквозь окна с улицы, все-таки позволял разглядеть обстановку.

Роскошной она не была. Не была и особенно впечатляющей – друзья находились на пороге самого обычного заброшенного помещения, такого же, как и сотни других, уничтоженных и разоренных войной.

Перед ними, начинаясь шагах в десяти от главного входа, уходила куда-то наверх широкая лестница, застеленная пыльным от времени, некогда красным ковром. На лестнице в беспорядке валялись какие-то книги, листки бумаги, вырванные страницы, столовые приборы, подсвечники – все говорило о том, что покидали это место в спешке, бежали, как от огня, не слишком беспокоясь о скарбе.