Виктор Вассбар - Я был счастлив. Том 2. В зените лет. Том 3. На закате лет. Приложение. На расцвете лет

И всё-таки праздники в нашей семье были, не пышные и не богатые как сейчас, но на столе были пироги и конфеты, яблоки и ягоды, и папа был дома, а не на работе и в окно всегда лился нежный теплый солнечный свет. С папой мне было интересно, он всегда что-нибудь мастерил, я смотрела и пыталась даже помогать ему, что-нибудь подержать, что-нибудь поднять, что-нибудь принести. Стою, смотрю, он спросит: «Интересно!»

– Натересно! – отвечаю.

Папа был удачливый рыбак и хороший охотник. Никогда не приходил домой без добычи. За несколько дней до охоты набивал патроны порохом, дробью. Я как обычно смотрела, а когда повзрослела, помогала ему насыпать в гильзы порох. Папа давал мне мерный стаканчик, я набирала в него порох и высыпала в гильзу, остальное делал уже папа. Мне было интересно, а ему, конечно, приятно.

1950. Света с цветами

С мамой тоже было интересно, но не так чтобы очень, мама всегда делала одно и то же, что-то варила, ходила в магазин, занималась уборкой комнаты, стирала вещи и мыла посуду, а это было скучно. А вот праздники это всегда красиво и радостно. Из круглой чёрной «тарелки» на стене лилась красивая музыка, неслись песни, играли марши и звучали праздничные поздравления. В такие дни я рано вставала с постели. Меня будили ароматы, обволакивающие комнату и несущиеся только ко мне, как мне казалось. Я открывала глаза, приподнимала голову и смотрела стол.

– Что там такое вкусное? – говорила я себе, хотя ещё с вечера знала, что мама будет стряпать и выпекать пироги. Только с какой начинкой они будут, это всегда оставалось для меня секретом, но то, что пироги будут с морковью, или с капустой, или с картошкой или луком с яйцом, я знала точно. А вот самой любимой моей выпечкой был рулет с маком.

Встав с постели, я быстро умывалась, и мы всей семьёй садились за стол. Я с наслаждением ела пироги, и мне казалось, что могла бы съесть их все, но с трудом съедала всего лишь два пирожка, запивала их чаем, а потом мы с папой выходили из дома и шли на сам праздник, где музыка и много людей с радостными лицами.

Папа нёс меня на своих плечах, я смотрела на флаги, транспаранты, всё было необычно и красиво. Люди о чём-то громко говорили, смеялись и у всех добрые лица. А потом мы всей нашей семьёй, – мама, папа, брат и я шли в парк, где ели мороженое, кружились на карусели и качались на качелях.

А однажды мама купила мандарины и разделила их между братом и мной. Тот день был не праздничный, будничный, но если мандарины, то для меня это самый великий праздник, пусть даже его не празднуют взрослые дяди и тёти, так думала я.

В тот день я играла дома с подругой. Мама, дав одну мандаринку мне и подруге, сказала: «Доченька, поиграй пока дома. Никуда не уходи, я ещё в один магазин схожу, очередь заняла, и быстро обратно».

1950. Мама не видела, дочь надела её шляпку

Свою мандаринку я съела быстро, расправилась и с другими моими фруктами, на столе остались мандарины предназначенные брату. Недолго думая, я съела и их. Потом пришла мама, и моя подруга наябедничала ей:

– А Света все мандарины съела. Даже те, которые вы оставили Вале.

– Они были очень вкусные, – шмыгая носом, сказала я маме, а подруге погрозила кулаком. – Ябеда-корябеда! – сказала ей и выгнала из квартиры.

А ещё я никогда, ни с кем не делилась моими конфетами. Купят родители пастилу или Кавказские, я всё съем одна. Очень любила пряники и коржи, но это будет потом, когда отменят карточки на продукты питания, а пока даже хлеб по карточкам и пироги на столе почему-то серые, так говорят мама и папа, а не белые. А какие они бывают белые, я не знаю, мне мамины пироги всегда казались белыми.

– Как могут быть они серые? – думала я. – Серым может быть карандаш, серым может быть дорога. Серое это значит грязное, а пироги не грязные, значит, они белые.

В хорошую летнюю погоду все окна нашей комнаты открыты, тёплый ветерок играет с тюлевыми занавесками, я смотрю на них, и представляла себя в сказочном дворце.

Так жила наша семья, так жили все.

– Серенькая, однородная масса, – скажешь ты, потомок.

Может быть. Но мы были счастливы, никто не выпячивался, не тянулся за богатством, не злопыхал, не подражал и не пытался выглядеть лучше, чем был на самом деле, т.к. все мы были на виду у каждого, ибо не прятались в своей скорлупе, которая была не многоэтажной и не золотой.