Михаил Морозовский - Задание на лето. Книга первая

– Дверь! – сквозь дикий рёв мотора слышит Мишка, как кричит водитель.

– Что дверь? – одними губами спрашивает Мишка.

– Дверь открой, и в случае чего – прыгай! – гремит голос водителя, перекрывая шум мотора, дождя и грома.

В этот момент дождевики ещё пару раз дёрнувшись, остановились, и сильные потоки дождя сделали дорогу совсем невидимой. Зато обочину Мишка разглядел хорошо, когда открыл дверь, и тут же захлопнув её, повернулся к водителю. Тот уже стоял одной ногой на подножке, другой упрямо давил на газ и быстро-быстро вращал одной рукой руль машины. Мишка тоже открыл дверь и приготовился прыгать, но бортовушка медленно начала отползать от обрыва. До вершины оставалось всего ничего, когда машина, как будто перестав слушаться руля, стала скользить то в одну, то в другую сторону, практически не продвигаясь вперёд, а потом вдруг кузов пошёл куда-то вправо, и машина начала сползать вниз. В этот момент Мишка захлопнул дверь и закрыл глаза…

5.

Машина стояла на вершине подъёма на мокрой раскисшей обочине. Ливень кончился, но дождь ещё моросил, это было видно и по стеклу, и по лужам, что образовались тут и там. Шофёр беспрерывно курил, и в кабине от этого было трудно дышать. Стекло со стороны Мишки заклинило, и оно не открывалось. Водитель подёргал ручку стеклоподъёмника и матерно выругался. С его стороны Мишка увидел, что стекло приоткрыто, но как- то неровно спустилось, и, видать, тоже застряло. Ручка стеклоподъёмника валялась в ногах у водителя.

– От так, Миха! И мы кое-что могём – не только военные! – улыбаясь какой-то усталой неестественной улыбкой, одними губами, без участия глаз, сказал, выпуская очередную струйку дыма, мужчина:

– А ты молодца, не сдрейфил… И дверь вовремя закрыл. Молодца!

Мишке было стыдно признаться, что он не только не сдрейфил, но и не помнил, как машина забралась на подъём. Он просто промолчал, шарясь в карманах, как будто что-то потерял. К его удивлению в кармане обнаружились две карамельки:

– Во! – Мишка вытащил карамельки из мокрого кармана и на ладошке протянул их водителю.

– Эх, водочки б, – вырвалось у шофёра. Он выбросил недокуренную папироску и взял конфету двумя большущими пальцами правой руки, царапнув при этом Мишкину ладошку чёрными ногтями. Зубами развернул прилипшую размокшую бумажную обёртку и с нескрываемым удовольствием принялся с причмоком сосать конфету.

Уже засовывая карамельку в рот, так и не ободрав с неё весь фантик (уж больно прилип), Мишка вспомнил, откуда у него эти карамельки – тётя Шура, добрая душа, сунула их ему в руку перед тем, как он побежал на остановку. А у самой два маленьких сына. Хорошая тётя Шура, добрая… И водитель хороший!

Дождь отмыл машину, и она теперь выглядела намного лучше, чем при их первом знакомстве. Водитель почистил своё окно, передал тряпку Мишке, чтобы тот почистил своё. Ещё раз подёргал ручку стеклоподъёмника со стороны пассажирского сидения, сплюнул на дорогу:

– Ладно, поехали помалёху, теперь уж недалеко. Доберёмся как-нибудь…

6.

Воет машина, юзит туда-сюда, как танец танцует, но идёт теперь уже более ходко. Равнина. Да и Мишке не страшно с таким водителем. Этот не подкачает – надёжный дядька.

– Ты бы мне чё рассказал, Миха, аль соврал. А то ведь засну, глаз липнет…

– А что рассказать-то, дяденька?!

– А хоть что. Говори, да и всё, а я слухать буду, так и не засну.

Устал водитель. И плечи опустились, и голова сильнее обычного болтается на ухабинах, и глаза закрываются надолго, лишь руки крепко держат руль…

– А у нас в этом году зимой снега навалило, так что весь первый этаж накрыло. Я на втором живу, так мы с балкона в сугроб прыгали. Тут Мишка явно слукавил, прыгал он, и ещё один парень, на спор с крыши пятого этажа, да вот только страшно об этом кому-то говорить, а вдруг родители узнают, ох, и не поздоровится тогда ему, ведь тогда, если бы не случайный прохожий, что увидел его полёт в сугроб, кто знает, чем бы это всё закончилось.

Он то прыгнул, а друг – нет. Мишка тогда провалился в сугроб с головой и понял, что ни рукой, ни ногой пошевелить не может. Получилось только сильно икнуть и чуть повернуть голову, и тут же в рот ему набился сыпучий снег. Он уже начал задыхаться, когда услышал, что его, страшно ругаясь нехорошими словами, кто-то откапывает со стороны уже очищенной дворником бетонной узенькой дорожки, плотно прижавшийся к пятиэтажке.

– Эк невидаль, снега намело… Вот у нас энту зиму снег избы-то по самые трубы накрыл, только дымки ото всей деревни-то и видать было.