Уильям Уилки Коллинз - Лунный камень

Поговорка гласит: только дурная птица гадит в своем гнезде. Я имею в виду под гнездом благородное семейство Гернкастлей и предпочел бы поменьше распространяться о достопочтенном Джоне. Он, по моему твердому убеждению, был одним из подлейших негодяев, каких только носила земля. Вряд ли я смогу что-либо к этому прибавить. Службу в армии он начал с Королевской гвардии. Оттуда ему пришлось уйти в возрасте двадцати двух лет. Почему – никто не знает. Армейские порядки оказались чересчур строги для достопочтенного Джона. Он уехал в Индию, надеясь, что найдет в тамошних порядках меньше строгости, и желая поучаствовать в сражениях. Он был храбр (надо отдать ему должное) – бульдог и бойцовский петух с примесью дикаря в одном лице. Участвовал в штурме Серингапатама. Вскоре после этого перевелся в другой полк, а со временем и в третий. В третьем полку он получил звание подполковника и солнечный удар в придачу, после чего вернулся в Англию.

Он приехал назад с такой репутацией, что перед ним закрылись все двери. Первой это сделала миледи (только что вышедшая замуж), объявив (разумеется, с одобрения сэра Джона), что нога ее брата не ступит в их доме. Людей отпугивало много пятен в биографии полковника, я остановлюсь здесь лишь на пресловутом алмазе.

Ходили слухи, что он завладел индийским драгоценным камнем при обстоятельствах, о которых, несмотря на свой дерзкий нрав, не желал рассказывать. Он ни разу не пытался продать алмаз – денег у него было достаточно, и он (опять надо отдать ему должное) за ними не гонялся. Камень он никому не отдавал, даже не показывал ни одной живой душе. Одни говорили, что он опасался неприятностей с военными властями, другие (совершенно недооценивая характер этого человека) утверждали, что он никому не показывал драгоценность из страха быть убитым.

Последнее, пожалуй, содержит долю правды. Неправильно считать его трусом, однако все знали, что жизнь его дважды подвергалась опасности в Индии, и оба раза, судя по всему, виной был Лунный камень. Тайна полковника преградила ему путь в светское общество. Мужчины не принимали его в клубах, женщины, причем не одна, за кого он сватался, отвечали отказом, друзья и родственники, встретив его на улице, испытывали приступ близорукости.

Иной мужчина, попав в такой переплет, попытался бы оправдаться перед светом. Однако признавать себя побежденным, даже если ты не прав и все люди твоего круга настроены против тебя, было не в духе полковника. Он не расстался с алмазом в Индии, отмахнувшись от обвинений в убийстве. Точно так же не расстался с ним и в Англии, отмахнувшись от мнения общества. Вот вам портрет этого человека, словно написанный красками на холсте: несгибаемый упрямец, по-своему красивый мужчина, но, как видно, одержимый дьяволом.

Время от времени до нас доходили разные слухи. Иногда говорили, что он приобщился к курению опия и коллекционированию старых книг. Иногда, что он устраивал странные химические опыты. А некоторые видели, как он бражничает и веселится в обществе самых низких субъектов лондонских трущоб. Другими словами, полковник вел одинокую, порочную, скрытную жизнь. За все время после его возвращения в Англию я встречался с ним лицом к лицу всего один раз.

Примерно за два года до написания этих строк и за полтора года до своей смерти полковник неожиданно нагрянул в дом миледи в Лондоне. Это было двадцать первого июня, в день рождения мисс Рэчел. В ее честь, как всегда, был устроен прием. Лакей передал, что меня желает видеть какой-то господин. Выйдя в переднюю, я обнаружил там полковника – исхудавшего, изнуренного, постаревшего, обносившегося, но по-прежнему неистового и злющего.

– Ступайте к моей сестре, – сказал он, – и передайте, что я приехал поздравить свою племянницу с днем рождения.

Он и прежде неоднократно присылал письма, ища примирения с миледи, с единственной целью, как я твердо считаю, чтобы позлить ее. Однако до сих пор лично не приезжал. У меня вертелось на языке сказать, что моя госпожа занята с гостями. Меня остановило зверское выражение на лице полковника. Я поднялся наверх передать сообщение, оставив гостя по его же просьбе ждать в передней. Слуги издали поглядывали на него, как на ходячую бомбу, начиненную порохом и картечью, готовую взорваться в любую минуту.

Семейный норов миледи слегка полыхнул, но она тут же взяла себя в руки.

– Скажите полковнику Гернкастлю, – попросила она после того, как я передал сообщение, – что мисс Вериндер занята, а я отказываюсь его принять.