Алексей Лагутин - Последний из Первых Миров. Эпоха Тишины. Том 2

«Либо победа…»

Серпион вскинул копье, занеся его острием вперед под правым боком, и тогда же, встав на месте только ровнее, крепко сжал кулаки и зубы Френтос, всеми силами стараясь подготовиться к последнему удару врага.

«Либо смерть!»

Вихрь сорвался с места вместе с Серпионом, и по арене со страшным грохотом и каскадным потоком ударила волна молний. Все пространство арены, да и всего цирка в целом, залил яркий белый свет, и ударная волна в то же мгновение разорвала в клочья весь оставшийся от цирка бардак. От ослепительной вспышки никто со стороны не смог бы увидеть, что произошло тогда, когда копье Серпиона, высвободив всю наполнившую его силу молний, ударило Френтоса в грудь, и в поднявшемся дыме, паре и песке уже не было видно, что произошло с его противником. С криком отчаяния и ужасной боли, громом по всему городу, весь мир вокруг них мгновенно исчез, и с тем, так же крича, мощной волной по всему небу Дафара взорвалась терзавшая его буря. Ее силы вдруг ослабли, небо пробил белоснежный лунный свет, а арену цирка, бывшую ее центром, полностью накрыл поднятый последним дуновением той бури песок. Все это продлилось лишь мгновение, и едва витавший в воздухе песок окончательно осел на арену, стало видно, что все, что прежде находилось там, уже успело в нем исчезнуть. Там больше не было никакой внутренней силы, не было ни единой души. Все это в миг пропало без следа.

Секунды шли все быстрее, плавно перетекая в минуты, также плавно растворяя во времени совсем недавно бушевавшую в городе бурю. Дождь совсем затих, расплылись по небу облака, и ветер, еще лаская охватившие город в некоторых местах пожары, укутывая все вокруг черным смогом, быстро затихал, с чем затихал и весь город. Звенящая тишина объяла ныне покрытые мирным лунным светом дымящиеся развалины, и с тем же погасли в том свете все их последние огни. Промокшие насквозь и обугленные от молний дома, грязные желтые ручьи, бегущие от дождя у центра города по песку его улиц в разные стороны – то была идиллия разрушения, его последняя симфония, с который однажды сталкивалось все сущее в мире, и что одной страшной бурей унесло за собой целый некогда процветавший и живой город в небытие. Здесь больше не было жизни. В нем больше не было света.

Высоко в небе еще слышались взмахи огромных сильных крыльев, и только эти звуки, с небольшой периодичностью, разрывали ту пугающую тишину, что залила город внизу, и где только теперь в щелях между обломками бывшего цирка угнездилось и затаилось тихо и жутко шепчущее Пламя, чернотой собственных нематериальных глаз наблюдая за тем, что происходило вокруг него, на самой арене цирке. Уже на ровно покрытую обожженным, горячим и еще мокрым черным песком ту арену ступила закованная в доспех того же цвета, с каждым шагом проваливающаяся на пять дюймов в песок, огромная нога. Нога не человека, а лишь доспеха, принадлежавшего душам тех, кто еще ждал послесловия того представления, что недавно унесло с собой в небытие целый город, и для того, наконец, сами вышли на остатки его арены, теперь могильно тихой. То была нога настоящего слуги Бездны, что всегда был им, и оставался им теперь. Пока он лишь молча прислушивался к тишине, находя ее прекрасной, и пока не желая ее нарушать. Он думал о судьбе своего товарища, с которым некогда вместе служил Бездне, и в которой так и не нашел изъяна, из-за которого он, Бог Душ Ультра, доверил Черному Пламени все свои жизни. Но он не мог молчать долго. Представление еще не закончилось – теперь свою роль в нем должен был отыграть и Ультра.

Мертвая тишина воцарилась на арене цирка Дафара. С тихим шуршанием на грязный и мокрый песок вокруг него, на его разорванные недавними молниями, светло-серым дымом и паром выделяющиеся на фоне пустынного города дома, ложились недавно поднятие бушевавшей в его центре бурей ткани цирка, и с редким шумом рушились части самого цирка вокруг арены, чаще падая в песок, и оттого не создавая много шума. Песок уже осел на руинах цирка, покрыв искрящимся от света серебряного диска луны выше своим слоем каждый миллиметр вокруг арены, в том числе теперь будто растворенный в окружающем, теперь совершенно спокойном, воздухе, также блестя им на свету. Едва заметная песчаная завеса столбом тянулась от центра арены на многие десятки метров в высоту, и те же десятки метров во все стороны. Потолки и стены, ложа и трибуны, весь цирк вокруг был разорван в клочья силой обозленной природы, и горой мусора минимум в пять метров высотой его части теперь лежали вокруг арены, закрывая вид на арену городу, будто отделяя от него цирк.