Мелина Боярова - Леди Неудача

Когда поблизости раздался треск веток, задержала дыхание, которое после пробежки по пересеченной местности было жадным и рваным.

– Бхыр его задери! – не человечески низкий голос, казалось, прозвучал в двух шагах от меня. Я нервно икнула и сжалась еще больше. – В Священной роще завелся кудель! Надо сообщить его Величеству, чтобы прислал мага. Шрых, не бойся! Кажется, он ушел. Ко мне!

Ах, ты, гниль болотная! За куделя ответишь! – скрипнула зубами, – а кто такой Шрых?

– Не бойся, иди сюда! Яблочка хочешь?

А то! – яблочка очень хотелось, и миролюбивый рокочущий голос, которым незнакомец уговаривал невидимого Шрыха вылезти из убежища, рождал непонятную волну мурашек в теле. Приятную, надо сказать, жаркую. Будто с мороза попала в маршрутку и, устроившись на том сиденье, под которым располагалась печка, медленно оттаивала, а разливающееся по телу тепло вместе с размеренным гулом работающего мотора навевали приятную дрему.

Я даже осмелилась высунуть нос из шубы и еще раз посмотреть на обладателя такого волнительного голоса. Из-за веток почти ничего не разглядела, и незнакомец не шумел, наверное, дожидаясь какой-либо реакции от пугливого Шрыха. Стараясь не выдать себя неосторожным движением или шумом, раздвинула ближайшие веточки и…

– Мама! – нос к носу столкнулась с рыжей лошадиной мордой. Огромные кофейного цвета глаза моргнули два раза, фокусируясь на мне. Из глотки животного раздался непонятный всхлип. Травинка, что торчала меж зубов Шрыха, вывалилась. Я икнула, провожая взглядом ее недолгое падение. А потом огрела животинку единственным, что всегда было под рукой, сумкой. И это не потому, что не любила животных, или насилие над ними приносило какое-либо удовольствие. Просто при ближайшем рассмотрении лошадка оказалась с клыками, массивными короткими рожками на макушке и вертикальным зрачком, какой бывает только у рептилий.

Лошадка взревела так, словно ее тут убивали, и ломанулась сквозь кусты. У меня от такого крика заложило уши и скрутило низ живота. Потому что от вида разинутой пасти, полной громадных клыков, и зловонного дыхания, которым пахнуло прямо в лицо, сердце ушло в пятки. В штаны не наделала лишь потому, что сутки практически ничего не ела. В другую сторону от лошадки рванула и я. Вот только шуба накрепко сцепилась с колючими, как оказалось, веточками и с жалобным треском разошлась по швам.

Но плевать на шубу! Ноги бы унести от этого лошадиного монстра!

Мчалась я долго. Петляла, резко сворачивала, падала, вставала и снова бежала. Пока не наткнулась на узкую речушку. Звуков погони слышно не было, так что решила передохнуть. Такого кросса по пересеченной местности со школьных времен бежать не доводилось. Сердце аж выпрыгивало из грудной клетки, а в глазах давно плясали черные мушки. Так что минут десять просто сидела на траве и выравнивала дыхание.

Чуть успокоившись и переведя дух, взвыла от отчаяния. Одежда висела грязными лохмотьями, словно кошки подрали. Та же история с лицом и руками. Вся в ссадинах, занозах и порезах. Чумазая, как черт! В красных вздувшихся пятнах, оставленных на память негостеприимными осами. Одно радовало: серокожему монстру досталось не меньше моего, а уж лошадиной морде и подавно. Если бы не безвременно почившая шуба, колючки живого места не оставили.

В прохладной водичке промыла раны и смыла грязь. Оплакала безнадежно испорченный костюм. Попинала злополучную сумку, из-за которой на меня свалились эти неприятности. С голодухи и от нервного расстройства слупила все запасы. И для профилактики проглотила пару таблеток валерианы и одну супрастина. Укусы жутко чесались, и я справедливо опасалась аллергической реакции.

Дальше двигалась вдоль реки. Где-нибудь, да должна попасться деревушка или поселение. А в какую сторону идти раздумывать не пришлось. Шпили замка отчетливо виднелись за верхушками деревьев.

Дорога показалась настоящим адом. Отчаяние накатывало волнами безысходности и грозило раздавить своим бременем. Сапоги на жаре неимоверно потяжелели, поэтому я еле-еле передвигала ноги. Ссадины нещадно щипали. Укусы чесались. А еще я жутко проголодалась. Причем до такой степени, что все моральные принципы отошли на второй план. Даже летающую мошкару провожала жадным взглядом. Хорошо, хоть воды вдоволь. Речка была относительно чистой и на вкус приемлемой, а все сомнения по поводу нахождения там каких-либо микробов давным-давно испарились.

Жертвой моего разбойнического настроя стала первая же деревушка, попавшаяся на пути. Наглым образом сорвала стираное белье с веревок. Уперла початки вареной кукурузы прямо из какой-то кормушки для животных. С той жадностью, что накинулась на добытую снедь, очень быстро свело скулы. Кто хоть раз объедался кукурузой, поймет, о чем речь. Но даже так, превозмогая боль и хруст щелкающих челюстей, упорно жевала разваренные семена.