Сергей Алексеев - Слово

– Можно и нынче с кулем ходить, ум бы был да охота, – сказал Иван, разливая остатки. – Я вот тоже зарабатываю – ого! У меня «Победа» своя, вторую уже сменил. Люблю новые машины! Запа-ах такой!.. А как выветрится запах, я ее загоняю по дешевке и другую беру. И все равно денег не хватает… Ишь, бабе надо коньячок покупать, чулочки капроновые, платья вечерние. У меня баба – во! Только строгая – страсть… Держать красивую бабу дорого, расходно, а без красивой бабы – не жизнь… Вот и ломаю хребет.

– Оно и видно, дошел – кости торчат, – пожалел Власов.

– Ничего, приеду домой – отъемся, – успокоил Иван. – Тут еще жара стоит, потому и худею.

Перед тем как идти к Власову, Анна накормила Зародова до отвала. Кормила мясом, специально купленным на базаре, колбасой и вареными яйцами. Уже не лезло – Иван взмолился:

– Не могу больше!

– Ешь! – приказывала Анна. – Если опьянеешь, что мне делать? Ешь! Зажмуривайся и жуй, понял?

Ивану было приятно. Все время начальница скупилась на деньги, жили в режиме строгой экономии, а тут сама заставляет, можно сказать, насилует.

– Бурундук – птичка, – стонал Иван и, зажмурившись, жевал вкусную чесночную колбасу…

И все-таки, несмотря на щедрую кормежку, Иван пьянел. Пимен же Аверьяныч от выпивки только покраснел немного и оживился.

– А чего мы на улице сидим? – вдруг спохватился он. – На жаре-то? Аида в избу! Там хоть и мухи кусаются, зато прохладно… Слушай, а ты не знаешь, отчего это мухи такие кусучие пошли?

– Хрен их знает, – отмахнулся Иван. – Жрать, видно, хотят…

– Э, не-ет! – обрадованно погрозил пальцем Власов. – Ты не знаешь, а я знаю! Мне недавно один умнейший человек сказал. Это не наши мухи. Из их Средней Азии ветром занесло, переселение едучих мух произошло. Нашито не кусались, а эти живьем жрут, потому что они на родине у себя фруктами питаются. Во как!

– А чего мы в избу пойдём? – спросил Иван. – Выпить-то нету!

– А ты слетай! Сельповский магазин тут рядом, на соседней улице! Ты молодой, сбегай! Я те объясню…

Ивану не нужно было объяснять, где сельповский магазин. Там, в забитом пустыми ящиками дворе, сидела и ждала его Анна…

– Так, значит, там они фруктами питались, а здесь кровью? – удивился Иван. – Вот стервы!

– А чего, приспособились… Ну ты лети, лети! Ноги в руки и айда! – поторопил Пимен.

– Ну, стервы! – сказал Иван. – Я мигом… Сейчас…

– Колбасы купи! – наказал Пимен. – Там вчера колбасу привезли, с чесноком. Больно уж люблю ее… Иван вышел па улицу, свернул в переулок и побежал. Анна сидела на ящике, ждала.

– Ну что?

– Пока порядок! Пьем, – сказал Иван и сел рядом. – Давай еще бутылку, мы в избу пошли.

– А не много будет? – испугалась Анна. – Вы же напьетесь! Ты провалишь мне дело!

– Он крепкий, черт! – выругался Иван. – Колбасы просит, аппетит у него разгорелся.

– Иван, только не напивайся, – попросила она. – Только держись.

– Молчать, баба! – рассмеялся Иван. – На свои пью! Давай еще!

Анна достала из сумки бутылку и круг колбасы.

– Через полчаса приходи, – сказал Иван.

– Господи, как деньги будем списывать, – вздохнула Анна. – На водку, что ли?

– Сиди и думай, как. – Иван спрятал водку и колбасу под рубаху. – Я сегодня гуляю.

В избе они расположились с Власовым за столом, нарезали колбасы и хлеба.

– Слышь, а ты где работаешь? Вербованный, что ли? – вдруг спросил Пимен. Иван рассмеялся:

– В лесу денег нету! Я по другой части вербованный.

– По какой же?

– Зачем тебе знать? Мы с тобой выпили и разбежались. Ты на работу – хребет ломать, я тоже…

– Ты погоди, погоди, парень, – Власов поймал его за рукав. – Это что за работа такая? Воруешь, поди? Иван опять рассмеялся.

– Я законы уважаю, можно сказать, даже люблю… Говорят, к тому же у вас тут прокурор серьезный мужик.

– Да! – Власов подал стакан. – Крутой! Не зря его бритвой резали, когда он еще в милиции работал. Так щеку располосовали – ужас!.. Слушай, а может, и мне там какая работа найдется у тебя?

– Какой с тебя толк? – отмахнулся Иван. – Ты человек темный, хмурый какой-то… А гармонь у тебя играет?

– А как же! – Власов вскочил, вытащил за ремень из-под кровати гармошку. – Вот она, родимая!

Он растянул мехи и заиграл плясовую. Иван вышел на середину и, закинув руки за голову, отбил чечетку.

И только расплясался Иван, как Власов сомкнул мехи и отставил гармонь.

– Нет, ты пришел ко мне в избу, пляшешь, пьешь тут, а насчет работы сказывать не хочешь! Говори!