Николай Трублаини - «Лахтак». Повесть

Юнга поднял руку с циркулем, готовясь в последнюю секунду ударить медведя в глаз. Он был уже в полном отчаянии, как вдруг зверь, вместо того чтобы прыгнуть на Степу, повернул голову, бешено заревел и подался назад. Он хотел повернуться, чтобы выйти из рубки, но сделать это быстро в узкой двери не смог.

Степа услыхал, как кто-то пробежал по палубе и затем, ухватившись за маленькую лесенку, стоявшую около стены, взлез на крышу рубки. Медведь кинулся за этим, еще не известным Степе спасителем.

«Не Запара ли, выскочив без оружия, угостил медведя чем-нибудь по спине и теперь прячется на крыше?» - подумал юнга.

В ту же минуту громадная фигура спрыгнула с крыши перед самой дверью и вскочила в рубку. Юноша осветил фигуру фонарем.

- Степа, ты еще жив? - Перед юнгой стоял Павлюк с топором в руках. - Ружья у меня нет, - пояснил кочегар,- я за топор и давай сюда на разведку - узнать, что тут за медвежья осада. Вижу - дела плохие: враг уже забрался в твою крепость… Я не стал терять времени, ударил зверя по ногам, попал в колено и раз - в сторону. А затем наутек. Только вскочил на крышу, а он уже возле меня. Но я еще раз по морде угостил его, правда, слегка… Слышишь, как воет?

Действительно, медведь, злобно завывая, карабкался на стену.

- Ну, я сейчас раза два стукну его топором и хватит с него, - смело сказал Павлюк, подойдя к двери. - Что это ты понабросал тут? - спросил он, наступая на книги. - Ну-ка, посвети.

Медвежья голова хряснула под сталью топора. Двумя могучими ударами кочегар добил зверя.

- Павлюк, - обратился к своему спасителю Степа, выйдя из рубки и освещая фонарем мертвого зверя, - как ты очутился в радиорубке?

- Я… мм… мм… так, - неохотно промямлил Павлюк и сразу же перевел разговор на другое: - Пойдем-ка поскорее сообщим о добыче, и пусть наш боцман займется свежеванием.

В ту ночь небо было усеяно яркими звездами, воздух замер в неподвижности. Мороз сковал все движения. Таинственным привидением высился надо льдом силуэт парохода, простершего в небо обледеневшие мачты. Тот, кто осмеливался показаться с открытым лицом на палубе, чувствовал, как слипались у него губы и тяжелели ресницы от невидимой водяной пыли.

В трюмной столовой две партии сражались в домино. Торба играл с Соломиным в шахматы. Стол был освещен электрическими лампочками, но светили они, словно коптилки, в углах комнаты оседала темень, и оттуда тянуло сыростью и холодом. Раскаленная докрасна железная печь нагревала воздух вокруг стола. Место возле печки заняли шахматисты. Партия в шахматы равнялась по времени трем партиям в домино. Кто раньше окончит, тому достанется «залежка», как называли самое теплое место на пароходе.

Степа протестовал против условия, по которому одна партия в шахматы была приравнена к трем партиям в домино.

- Они, - кивал он головой на шахматистов, - не так интересуются выиграть партию, как поскорее окончить ее… Надо установить: партия за партию.

- Верно, - поддержал Степу Вершемет. - Довольно нам голову морочить.

- Обратитесь к Павлюку, - смеясь, ответил механик, - это его обязанность нас рассудить. Он же был председателем товарищеского суда.

- Да… к Павлюку, - недовольно бурчал Котовай, - а где он? Понесло же его в такой мороз на палубу…

- Это не наше дело. Мы тут ни при чем, - насмешливо отвечал Соломин, радуясь тому, что взял у Торбы слоном коня.

- Мм… - замычал механик, но тут же, по недосмотру Соломина, сбил его ферзя и уже бодрее продолжал: - Что за чудак этот Павлюк! В таком холодище сидеть наверху, в нетопленной каюте…

Степа, собравшись положить дубль-шесть, задержал его в руке и задумался, услыхав слова механика.

- Степа, шесть у тебя? - спрашивал Котовай.

- Что? Шесть?.. Ну да, вот.

Степа вспомнил, как он наскочил на Павлюка в радиорубке и как тот не ответил ему на вопрос, что он там делал.

- Но он молодец, ребята, - похвалил Павлюка Вершемет. - Я спрашивал его, почему он не возьмет туда маленькую печку, чтобы хоть изредка протопить. Говорит - неудобно, топлива у нас очень мало. Замерзает парень, а держится.

Кар положил на стол дубль-четыре и обратился к Торбе:

- Андрей Васильевич, выдайте Павлюку пудов десять-пятнадцать угля, а то действительно замерзнет.

Торба посмотрел на Кара и поморщился. Ему жаль было угля. Но, не возражая, ответил:

- Хорошо.

Открылась коридорная дверь, и в облаке пара вошел одетый в меха гидролог.

- Почему, друзья, томитесь здесь? - спросил он, подходя к столу. - На палубе прекрасный воздух, а главное, чудесное небо… Товарищ капитан, вот-вот взойдет луна, и можно было бы определить наше местонахождение. А вы, физкультурники, у вас лыжи уже приготовлены? Неужели мороза испугались?