Э. Филлипс-Оппенгейм - Рекорд приключений

– Что тревожит вас? – спросил я.

– Я несчастна.

– Вы сожалеете о вашем вмешательстве?

Она покачала головой.

– Нет! Но вы украли жемчуг.

– Само собой разумеется.

– Вор!

– Я не отрицаю этого.

Она заплакала.

– Не могу ли я откупить у вас этот жемчуг?

– Зачем?

– Понятно, чтобы вернуть его леди Грэй. Согласитесь, что я отчасти виновата в его пропаже.

– Дорогая мисс, – сказал я, – с величайшим удовольствием, жемчуга принадлежат вам. Я совершенно согласен, вы правы. Я взял их только для того, чтобы посмотреть, какой это произведет эффект. Норман Грэй и я – старые враги. Он преследовал меня, как зверя. Его жена – тоже моя старая знакомая. Моему тщеславию льстило явиться неузнанным на этот прием и украсть жемчуг его жены. Разрешите мне…

Я снял свой цилиндр и положил его на сиденье. Потом медленно провел рукой по лбу и – вытянул из моего, специально для этой цели сделанного парика жемчужное ожерелье. Она перестала плакать и глядела на меня изумленными глазами.

– Я вполне понимаю ваше удивление. Этот парик – самая удачная из всех вещей, которые мои друзья в Париже смастерили для меня. Если я когда-либо попаду в руки Нормана Грэя, вы увидите, вероятно, этот парик в витрине полицейского музея в Скотленд-Ярде.

Машина остановилась у подземки. Девушка протянула мне руку.

– Вы отвратительный, но необыкновенный человек, – сказала она. – Во всяком случае, я рада, что отчасти отплатила вам за вашу услугу.

Я поцеловал ей руку, радуясь тому, что она разрешает мне это.

– Вы отплатили мне полностью, – сказал я и простился.

Как известный и давно разыскиваемый преступник я, разумеется, всегда тратил все свои усилия на то, чтобы целиком войти в роль личности, за которую в настоящее время хотел себя выдать. Этой ставшей моей второй натурой привычке к перевоплощению я обязан тем, что мне каждый раз счастливо удавалось годами водить за нос достопочтенных болванов, сидящих в Скотленд-Ярде.

После моего краткого, но успешного существования в качестве Осберта-Эскомба из Индии, я решил перевоплотиться снова. Я нанял скромную квартирку вблизи Рассел-сквер и маленькое бюро в Гольборне, заказал бланки деловых бумаг, прибил к дверям медную дощечку и поселился в любимом мной Лондоне под именем агента Сиднея Букроса. Я не берусь утверждать, что моя деятельность возбудила особое внимание коммерческих кругов. Я внес 1000 фунтов в один из крупных лондонских банков и открыл там на свое имя текущий счет. Я каждый день сам отсылал на свой адрес несколько писем, на которые отвечал в своем бюро. Около десяти я брал свой портфель, покидал бюро и проводил все время, за исключением обеденного перерыва, в спокойном и надежном уединении Британского музея.

Я нашел новое увлечение. Моя профессия оставляла мне много свободного времени, которое я посвящал изучению различных шифров. Я отлично знал, что половина анонсов, помещающихся на столбцах «Таймса», отведенных для личной корреспонденции, приобретали в глазах тех, кому они предназначались, совсем особый смысл. Таким образом мне удалось однажды после того, как я извел громадное количество бумаги и напряг всю свою сообразительность найти, наконец, истинный смысл такого, например, объявления:

«Чарльз. Желаемое может быть найдено 1749. Смеющиеся глаза просят вас быть смелее. Приведите с собой Джемса». Установив шифр этих слов, я с легкостью прочел то, что они на самом деле значили.

«Дама в зеленом. Господин во фраке и белом галстуке. Фраскатти, понедельник, 8 часов вечера. Принесу документы. Захватите с собой деньги».

Этот анонс заинтересовал меня. Если эти документы представляли собой какую-нибудь ценность для людей, поместивших анонс, они, вероятно, представляли собой кое-что также и для меня. Я сразу же решил встретиться в понедельник у Фраскатти с дамой в зеленом и господином во фраке. Моей единственной заботой было не столкнуться с человеком, которому предназначался анонс. Я надеялся избежать этого. На следующее утро я поместил в отделе частной корреспонденции следующее объявление:

«Фраскатти не в 8, а в 7»

Результат этого я должен был доверить судьбе.

В понедельник вечером без десяти семь я находился в означенном кафе. Я заказал самый дорогой ужин на три персоны. Когда я вернулся в вестибюль, вошла пара, которую мне, очевидно, суждено было встретить. Он был мужчиной грубого вида, с чурбанообразными конечностями, густыми волосами, каштановыми усами и выпуклыми, глупыми глазами. Фрак был для него, по-видимому, очень непривычным одеянием. Женщина в зеленом выбрала самый яркий из всех существующих оттенков зеленого цвета, повязала волосы зеленой бархатной лентой, и весь ее сильно декольтированный наряд был наивно безвкусен. В простом платье она была бы, вероятно, довольно красивой – со свежим деревенским румянцем на щеках и копной белокурых волос.