Ян Жнівень - Лучший друг

Братья подъехали пару остановок на сорок втором автобусе до долгожданного трехэтажного дома, обвешанного коммунистическими флагами, литовскими гербами, плакатами с Уорвиком-Рыцарем и советскими эмблемами. Они поднялись на третий этаж по старой и скрипящей лестнице снаружи дома и забрались в окно. Снизу был слышен литовский акцент женщины, что горланила какие-то лозунги старому дедушке. Тот в свою очередь изредка посмеивался и вскрикивал: «Да! Так оно будет!»

– Тетушка Твид опять завела шарманку со стариком. Одно удовольствие, конечно, после сессии слушать их. Слава богу, что они хоть ночью не горланят свою коммунистическую за-за-заразу, – негодовал и заикался Егор, сбрасывая кейс в угол комнаты, точно зная, что не прикоснется к нему в ближайшие пару дней, хотя такое решение и было довольно опрометчиво.

– Ты бы поуважительнее к этим людям. Где бы ты сейчас был, если бы не они? – сказал Лёша.

Егор не обратил на его замечание никакого внимания, понимая, что брат лишь в очередной раз хочет напомнить ему об очевидном. Он развалился на огромном диване их чердака и снова закурил. С сигаретой он чувствовал себя чуть уверенней и в целом, и в спорах с братом, которые обычно рождались после учебного дня.

Смотря на плавное и однообразное течение жизни на чердаке третьего этажа здания литовских коммунистов, из удобств предоставлявшее только туалет да небольшую кухоньку, не отделявшуюся от остальной комнаты даже пленкой, можно и самому невольно взгрустнуть. Двум юношам, явно заинтересованным в молодых развлечениях и девушках, которых можно водить к себе домой, трудно содержать такое жилище в гармонии с собой и с окружающими, однако братьям это удавалось, частично благодаря их врожденному таланту выносить друг друга в самые непогодные дни. Егор нахмурился и закинул ноги на диван, закрыв место брату, уже собиравшемуся завалится на протертое ложе. Лёша даже не удивился, а ткнул вилкой брата в ногу и сел на вмиг освободившееся место. Бросив пренебрежительный взгляд, Егор скинул с себя школьную рубашку, оголив торс, и завалился на бок, надеясь придумать, чем себя можно занять, кроме чтения.

Егор любил читать. Книги были чем-то вроде места, в которое ты мог убежать от окружения. Там все было чуть ярче и веселее, нежели на послевоенной улице утопленного в отчаянии Менска, поросшей мхом, за которую никто браться как не собирался, так еще пару лет и не соберется. И тут даже речь шла не о том, чтобы начать ее реставрировать, а хотя бы решить собраться начать.

Даже несмотря на эту литературную магию, Егор все равно не хотел читать. Он слишком много уделял книгам времени, а теперь хотелось чего-то другого. Интернет как на зло снова на неделю выключили, компьютерный клуб закрылся еще два месяца назад, сход «Вино и водка» в отпуске до начала каникул, пусть и оставалась неделя, а бумага и карандаш, которые могли нарисовать его идеальный мир и остановить медленную его стагнацию, совсем не лезли в руку вот уже который год.

– Ты за работу браться будешь? – спросил Лёша, дожевывая вареную картошку с солеными маслятами тетушки Твид.

– Издеваешься? – спросил Егор, чуть усмехнувшись. – Конец года, а они мне голову морочить неделю еще будут! Не дождутся! – он помедлил, а потом добавил: – Да и вообще все это дело какое-то мутное. Что-то явно не так, не находишь? Зачем мы занимаемся этим?

– А что ты хотел? Сейчас все так живут. Война никогда не была счастьем ни для кого, а послевоенное время так тем более, – отвечал Лёша, настолько спокойно и буднично жуя картошку, словно за окном не плешивый бетон и битая кладка с въевшимся порохом по всему городу, а цветущий мегаполис.

– Эх, – вздохнул Егор, – что, и раньше было так уныло? Почему люди нарочно оставляют себя без веселья?

– Так на кой черт ты пошел на юрфак? – будто бы и не заметив последнего замечания, спросил Лёша.

– На тот же черт, на кой и ты. Куда ты еще предлагаешь? Кроме юрфака и журналистики с технарем у нас ни хрена не осталось… Сам понимаешь, что таким, как мы, к технарю на километр нельзя подходить, а в красноречии или в СМИ мы с тобой просто сами себя закопаем своей маргинальщиной. Да и кому на хрен нужен журфак в нашей-то дыре!

Оба брата громко засмеялись, грустно и с некоторой тоской вспоминая СМИ, которые смело можно было отправлять в помойку для несостоявшихся средств информации. Большей чуши, как говорил Лёша, в мире ты не найдешь. Только в белорусских СМИ.