Андрей Лазаренков - Мы были в Советском Союзе

– А пропажу они не заметили? – спросил я.

– Не заметили, они же не знали в точности, сколько всего барахла у ихнего земляка было. Зато приятель новыми классными джинсами обзавелся!

– Ну я так понимаю, – сказал Виктор, – что фирменными вещами только у фарцовщиков разжиться можно?

– Почему только у них? – возразил Вася. – Совсем не обязательно. Родственники, например, могут привезти из-за границы. А можно, – тут Вася снова прыснул со смеху, – а можно и самому какой-нибудь дефицит соорудить.

– Это как? – спросили мы у него.

– А очень просто! Вот, как я, например. Я, когда из армии пришел, то принес с собой куртку военную, защитного цвета. Не такую, как обычный кителёк, вроде пиджака, в котором все демобилизованные солдаты приходят, а другую, с накладными карманами на груди и по бокам. Уж не знаю, какому роду войск эта куртка принадлежала, но только, скажу я вам, куртка классная! Как заграничная, в кино еще такие увидеть можно. Я ее за тридцать рублей у одного сержанта перекупил. Так вот, когда я пришел из армии, то взял желтые нитки и на левом нагрудном кармане вышил надпись английскими буквами «Юэс Арми» 2 2 US ARMY. Это тоже реальная история из советского быта. – ну, с понтом, что это американская военная куртка.

– То есть ты, Василий, не успев демобилизоваться из Советской армии, принялся имитировать куртку потенциального военного противника?

– Ну и что такого? Подумаешь! Зато куртка классная получилась. Как настоящая американская. Все пацаны мне завидуют, когда я в ней на улицу выхожу.

– Так ты и сейчас в ней ходишь?

– Ну а как же! Вот как похолодает, так я ее и надену, и вы тоже обзавидуетесь, когда увидите.

Переговариваясь подобным образом, мы шли по проспекту имени Ленина – главной улице нашего города. Вечер был тихий и теплый. Горожане, молодые и старые, надев свои самые лучшие одежды, неторопливо прогуливались рядом с нами.

«И откуда у советских людей вот это раболепие перед заграницей? – думал я, прислушиваясь к голосу Васи Венерицына. – За штаны с английскими буквами на этикетке они готовы отдать две или даже три свои месячные зарплаты. Почему? Неужели в этом виноват так называемый советский дефицит? Я думаю, нет! Дело вовсе не в дефиците. Я уверен на все сто процентов, что если бы советским гражданам предложили точно такие же штаны, но только с русскими буквами на этикетке, то они ни за что не стали бы платить за них такие сумасшедшие деньги, даже если бы во всем остальном эти штаны ничем не отличались от американских. Для советских людей важна не просто вещь, а именно заграничная вещь. Только в этом случае они смогут почувствовать себя гордыми и счастливыми…

«С версией о советском дефиците, как первопричине возникновения низкопоклонства перед Западом, не вяжется и вся наша история, – продолжал размышлять я. – У нас ведь всегда, во все времена и во все эпохи, обыватель млел от одного лишь вида сделанной за границей вещи. Уже Чацкий у Грибоедова с горечью восклицает, что нам в России необходим кто-то, кто мог бы «…словом и примером нас удержать, как крепкою возжой, от жалкой тошноты по стороне чужой». Знакомые интонации, между прочим! А ведь эта пьеса написана при царе-батюшке Александре Павловиче Первом, то есть двести с лишним лет назад, когда никакой советской власти еще и в помине не было. Советской власти не было, а страсть к заграничному уже была!

«Справедливости ради, следует заметить, что высшие власти периодически пытаются искоренить в нас это позорное низкопоклонство перед Европой, всячески стимулируя патриотизм и любовь к исконным традициям и скрепам, но – увы! – если это и действует, то не очень долго. Страсть к заграничному берет в конце концов верх, и на смену очередным «заморозкам» приходит неизбежная «оттепель»…

Погруженный в свои мысли, я не сразу заметил, что Виктора и Васи рядом со мной нет. Оглянувшись, я увидел, что они стоят у дверей магазина «Вино» и призывно машут мне руками.

Я подошел к ним.

– Ты что, оглох? – набросились они на меня. – Мы зовем тебя, зовем…

– А вы зачем тут остановились? – сказал я. – Мы ведь на дискотеку, кажется, идем.

– Правильно, идем, – ответил Вася, – но сначала надо в магазин заскочить.

– Зачем?

Вася посмотрел на меня, как на маленького.

– Ну кто же ходит на танцы тверёзым? – сказал он, хитро сощурившись. – Дерябнуть надо, и тогда идти!

Я возражать не стал, и мы все вместе зашли в магазин «Вино». Очереди здесь никакой не было, и мы, посовещавшись у прилавка, решили купить портвейн «Иверия», который продавался в бутылках по 0,7 литра, называемых в народе за их размер «огнетушителями». (Когда к отцу в гости приходили его друзья, и они, сидя за столом, начинали вспоминать прошедшую молодость, то в этих воспоминаниях обязательно фигурировал знаменитый советский портвейн «Иверия». ) Из-за этого портвейна у меня даже возник спор с Виктором и Васей по поводу того, сколько бутылок взять. Вася, возбужденно доказывая, что меньшим количеством хмельного напитка мы не сумеем достичь нужной кондиции, требовал купить непременно три бутылки. Я хотел ограничиться одной, а Виктор, как самый рассудительный из нас, предложил «соломоново решение» – две бутылки. На том и порешили.