Олег Белоусов - Ямочка. Роман

Зоя осторожно спустилась по деревянной лестнице вниз. Бурцев сбросил ей всё, на чем спать, и вытянул лестницу наверх. Подполье было глубокое и всё выложено керамической плиткой. Там было прохладно, но не холодно. Бурцев закрыл крышку, вставил в скобу на крышке замок и закрыл его ключом. Крышку можно было не закрывать на замок, потому что без лестницы до неё снизу не добраться, но так ему казалось спокойнее. Кричать из полуподвала было бессмысленно, а из подполья тем более ничего на улице не услышать. «Посиди при круглосуточно включённом свете, как в тюрьме… Может быть, тогда ты станешь понимать, что это такое… Может быть, тогда перестанешь незаслуженно угрожать ею, хотя эти знания тебе уже не пригодятся…» – непроизвольно подумал Бурцев, отходя от подполья. Он поднялся из полуподвала на первый этаж, прошёл на кухню и достал из стеклянного буфета дальнюю коробку, где стояло несколько таких же жестяных красных коробок с крупами. Он вынул из неё завёрнутый в белую хлопчатобумажную ткань пистолет ТТ и одну запасную обойму с патронами. «Если ты купил оружие, то обязательно его применишь…» – подумал с сожалением Валерий. Он положил пистолет и обойму обратно в банку. Бурцев убедился, что его оружие на месте и почувствовал невольно, что у него есть крохотный шанс после убийства жертвы остаться безнаказанным. Закрыв полуподвал, дом, а после выезда машины, – и ворота, Валерий обратил внимание, что уже темнеет. Вновь никого на улице в маленькой деревне не оказалось. У Бурцева начиналась новая тревожная жизнь, которая теперь требовала трезвости, расчётливости и осторожности во всем, если он хотел остаться живым, а жить ему хотелось после случившегося особенно сильно. Валерий посмотрел на плохо видимые деревья перед домом и почувствовал, что начал вновь пристально и с любопытством рассматривать всякое растение – будь то травинка, дикий цветочек, одуванчик или большое дерево, словно может так случиться, что этого он долго опять не увидит, как в сплошь заасфальтированном когда-то лагере с высоким бетонным забором в центре города…

Потеряв много времени, Бурцев понял, что план на пассажирах уже не сделает, поэтому включил счётчик с расчётом не выключать его до заезда в гараж, чтобы хватило времени наездить плановую сумму. Новая машина требовала обязательного выполнения плана. Раньше в случаях отсутствия выручки из-за потерянного времени с какой-нибудь девицей он накидывал на показания в путевом листе недостающий платный километраж и сумму в рублях. Затем Валерий вкладывал в кассу недостающую сумму из своих денег и таким образом привозил требуемую выручку, ставя об этом в известность сменщика. Напарник после работы также накидывал на свои показания платный километраж и сумму в рублях, что оставлял ему Бурцев. В следующую смену Валерий возил всех подряд и раскручивал наброшенную сумму в прошлый раз и выполнял план новой смены, тем самым он избегал потери за предыдущий день вложенных собственных средств. Теперь же Валерий не мог набросить недостающую сумму и километраж, а потом поставить об этом в известность Вахитова. Вахитов не должен знать о том, что сегодня он, Бурцев, потерял с кем-то время и добавил для плана сумму из своего кармана. Теперь каждый свой шаг Бурцев невольно рассматривал с позиции человека, похитившего и убившего женщину.

Валерий поехал домой, потому что знал: мать не ляжет спать до тех пор, пока он не приедет на ужин. Обычно Бурцев приезжал до девяти часов вечера. По дороге ему дважды махнули пассажиры, но он не остановился. Бурцев не мог настроиться после всего случившегося на работу. Собирать деньги для выполнения сменного задания он сейчас был неспособен, потому что его жизнь неожиданно оказалась под серьёзной угрозой. Бурцев своим ключом открыл квартиру родителей и тихо вошёл. Мать сидела в комнате и смотрела телевизор без света. Услышав шаги, женщина встрепенулась от лёгкой дремоты и повернулась к прихожей.

– Валера, ты?! – ласково спросила она.

– Я, мама. Кто же ещё? – постарался ответить Бурцев в обычной манере, чтобы не встревожить её. Он развязал шнурки на туфлях и подумал, как бы получше скрыть волнение, когда придётся посмотреть в глаза самому близкому, дорогому и необычайно чувствительному на его настроение человеку. Валерий снял туфли, выпрямился, и в этот момент мать включила свет в прихожей.

– Сынок, что-нибудь случилось?! – с испугом в глазах спросила мать.