Вскоре Аркадий «по настоянию женщин» поведал о вчерашнем происшествии.
– Иду я, значит, погруженный в свои мысли – в голове зародился новый сюжетец. И вдруг слышу скрип тормозов. Какой-то мелкий старикашка переходит дорогу, а на него летит грузовик!..
– Грузовик? – переспросила Юля. – Ты говорил Мерседес.
– Конечно Мерседес. Грузовик-мерседес. Громадный такой. Знаете, бывает Скания или Вольво – доставляют песок и щебень на стройки. А пешеход-старичок в это время шаркает ножками, ничего не видит и не слышит. Не в осуждение будет сказано, все мы когда-то окажемся в таком возрасте. Но если ноги не поднимаются, то вооружись хотя бы этими, как их…
– Ходунками, – подсказала Юля.
– Правильно. Иногда их делают на колесиках. А если уж совсем нет сил, то найди хотя бы пару сиделок – пусть, как ангелочки, хватают тебя подмышки, поднимают над дорогой и несут в безопасное место. В конце концов, в таком возрасте пора бы уже хоть что-то соображать! А я вижу, не миновать беды, – продолжил Аркадий, – хватаю старикашку в охапку и отпрыгиваю с проезжей части…
В этом месте рассказ пришлось остановить. В комнату вошел отец Юлии – Иннокентий Павлович. Это был холеный упитанный мужчина приятной внешности. Его черные с проседью волосы волнами ниспадали назад, от чего он напоминал оперного баса. Да и голос у него был соответствующий – с басовитыми медными нотками.
– Добрый день, – с порога сказал Иннокентий Павлович. Но тут с его горлом что-то случилось. Он сдавленно произнес:
– Это… вы?..
Аркадий не знал, что ответить. Перед ним стоял недавний гуттаперчевый толстяк, сигающий по тротуарам от велосипедных звонков.
Иннокентий Павлович первым пришел в себя.
– Надеюсь, вы приехали не на велосипеде? Это курьер, который вчера сшиб меня на тротуаре!
– Курьер? – эхом переспросила Агния Петровна.
– Папа, – возразили Юля, – ты ошибся. Аркадий – писатель.
– Он посыльный по доставке неприятностей. Официант на колесах! Еще и лгун! Я кое-что услышал, раздеваясь в прихожей.
Юля с Аркадием сидели за столиком кафе.
– Аркадий, как ты мог обозвать папу глухим и мелким старикашкой? Он очень обиделся.
– Юленька, ты ведь понимаешь – это авторское воображение. Ну, расскажи я, как оно было на самом деле: «Хлоп! Стоп! Бах!» Кому это интересно? Это все равно что протокол, который мне когда-то довелось подписывать…
– Тебя забирала полиция?
– Маленькое недоразумение. Потом как-то расскажу. Не поверишь, я читал, что они нацарапали после часовой беседы – зубы заныли от скуки. Они и убийство изобразят так, что поневоле заснешь! Юленька, владычица души моей, я ведь все придумал из хороших побуждений – придать происшествию свежие краски. И я не курьер. Я помогал Сорокину, пытался влезть в его шкуру. Мне так необходим жизненный опыт.
Артур Хейли, например, два года работал на аэродроме, чтобы написать «Аэропорт». Он что, тоже не писатель? Да, я сбил твоего папеньку и свалился на землю! Но моя фантазия в тот момент не упала, а полетела вверх. Как говорит мой дядюшка, герой должен запрыгивать на коня, а не падать с осла.
– Папа сказал, что не может быть и речи, чтобы ты поселился у нас.
– Все шляпу свою забыть не может.
– Но мама за тебя заступилась. Сказала, что папа слишком импульсивен.
– Твоя мама на триста процентов права. Ты бы видела, какое он сальто изобразил!
– Мама посоветовала нам снять квартиру. Обещала помочь.
– Спасибо твоей маме. И дядя Веня обещал помощь.
Еще совсем недавно, проживая в Посторомкино, Аркадий Бобрик запросто устранял свои финансовые проблемы. Как правило, в таких случаях он открывал шкафчик, где, по заведенному в их семье обычаю, хранилась пусть и небольшая, но никогда не исчезающая наличность. И финансовый голод сразу же пропадал.
А вот в Москве за деньгами надо было идти в банк. Именно туда родители Аркадия переводили огромные (по их меркам), а на самом деле смехотворные по столичному разумению суммы. Что совсем уж настораживало Аркадия, денежные переводы с каждым разом становились скромнее, а интервалы между ними длиннее.
Аркадий шел и невольно сокрушался: «Наконец-то и отечественные писатели дожили до западных стандартов – невозможно прокормиться литературным трудом». Интуиция подсказывала ему, что придется подыскивать постоянное место работы.
Согласитесь, этот мир устроен очень несправедливо. Ни одна зверушка или птичка понятия не имеет, что такое созидательный труд, а человек – в сущности, такой же двуногая зверушка – вынужден существовать наперекор своей природе. Даже бандиты и те не имеют возможности уподобиться беззаботным птичкам.
Читать дальше