Евгения Басова - РОДные Боги

Слово «СКАЗ» первоначально имело совершенно другой смысл, нежели сейчас… оно означало сказанное или записанное слово, имеющее силу документа.

Когда вокруг селения Велеоки, возник ореол смертельных костров, указов и непонимания… её рука невольно потянулась к самому незащищённому, родному, любимому. Поэтому своего тринадцатилетнего сына, она, прижимала к себе со всей силы, не давая кинуться в неравный бой… а силы у дочери кузнеца, всегда было с избытком.

Батю и матушку, вчера, на её глазах принуждали к крещению, и когда батюшка в третий раз отказался… на его глазах, убили Данаю… Он кинулся на дружинника, и его обезглавили, бросив лежать рядом с дочерью… спустя секунду, подняли на мечи мать.

Муж Велеоки Тихомир, бросился на защиту её матери, и она просто не успела одёрнуть его…

Над телами мужа, батюшки, матушки и сестрицы беременная Велеока с сыном Ярославом, приняли крещение…

Ярик молчал… в ушах стоял шёпот матери: «Остановись, ты один у нас остался. Остановись. Убьют»… и только шмыгал носом, от прогорклого воздуха с примесью гари и крови, вспоминая события прошедшего сороковника…

В их селение, чужеродные люди пришли давно, ещё по зиме… Они собирали всех в центре, и призывали к строительству храма Господнего, дарующего избавление от грехов после смерти, в новом мире…

Непонятные имена, которые резали слух, сыпались из уст говорящих целыми днями. Почти всех мужчин заставили строить дом, для священника и нового Бога.

О том, что уже давно есть царский указ, запрещающий всуе упоминания имён РОДных Богов, Ярослав слышал… однако Волхв Людмил, сказал, что такого не может быть, хотя… про царский указ, считать Перуна главным Богом, он тоже говорил, что такого не может быть.

Однако ж могло…

Ещё десять лет назад, во всех землях были поставлены идолы Перуну, Ярик помнил, как Волхвы собирались и шушукались, что это небылица, что в княжеском Киеве забыли предания и неверно толковали Велесову книгу.

После, началась сущая тьма, закончившаяся вчерашней резнёй…

Он посмотрел на матушку, которая, склонив голову, неумело крестилась, как велели чужаки в чёрных одеяниях… Он видел, как губы Велеоки, безмолвно, просили помощи у Богини Макоши и её дочерей Доли и Недоли, во защиту себя и своих детей.

Славянские Боги уснули… уснули великим Сном Сварога, предсказанным ещё сотни лет назад.

Йогиня окинула удивлённым взглядом первые дома Улькиной деревушки и притормозив шаг, остановилась.

– Ну всё, милая. Дальше дойдёшь?

– Нет. – уверенно сказала девочка. – Пойдём со мной.

– Не могу я с тобой.

– Почему это?

– Да не гоже мне в селениях появляться. Смысла не вижу. Странно у вас тут всё… непонятно… Странно и страшненько.

– Страшненько это только тут! Вон в том доме дядя Вася живёт, он пьёт много, баба Дуся говорит, что совсем ополоумел. Он не следит за домом и огородом, потому и так страшно всё… а вон там, на другой стороне, был мой дом. Мой и мамин.

– Там нет ничего. – Йогиня внимательно вглядывалась в кучу сгоревших брёвен.

– Это и есть мой дом.

– Это пепелище!

– Так я и говорю. Сгорело всё. Можно я с тобой жить буду?

– Со мной?

Йогиня не успевала отойти от одного удивительного факта, как на неё обрушивался второй.

– Ну да. В избушке на куриных ножках. Ты мне покажешь свой дом?

Ульяна твёрдой рукой, развернула Богиню спиной к деревне, и силой потащила её обратно в лес.

– На каких ножках? – Йогиня снова остановилась и недоумённо посмотрела на девочку.

– Ну на куриных! Или у твоей избушки только одна нога?

– Во-первых, милое создание… у меня изба на курных ножках, а не на куриных!

– А что такое курные?

– Во-вторых, – не обращая внимания на почемучку, продолжала Богиня. – я у себя дома не была тыщу лет, и уверена, что там немного пыльно… и абсолютно точно, нечем угостить гостей.

– Можно попросить Лешего насобирать ягод! – нашла выход Уля.

– И в-третьих, юная красавица. Я далеко не ваша мама, не ваша тётя, и вообще не ваша родственница!

Счастливая улыбка, медленно исчезла с лица девочки, и она… всё ещё смотря в бездонные глаза Йогини, добавила:

– А у меня и нет никого. Только мама была.

Богиня оглянулась на деревню, осмотрев беглым взглядом, невзрачненькие избы, и вздохнула:

– Точно никого нет?

– Точно.

– А папа где?

– Не знаю. – Ульяна пожала плечами, и стала снимать с себя остатки мха, которым её укутали духи леса и болота.