Ольга Свобода - Эмпаты

– Господин…

– Чего тебе?

– Разрешите спросить… а что за мужик этот Горан? Больно уж надменный, и говорил так, словно давно вас знает.

Василь помедлил. Он не поощрял любопытство у подчиненных, но почему-то сейчас ему захотелось ответить.

– Очень давно. Много лет назад мы служили вместе, далеко отсюда. Король Арон был первым, кто узнал о Колыбели и загорелся идеей её найти. Но очень быстро стало понятно, что даже среди эльфов хоть какой-то информацией о ней владеют только эмпаты. Как ты понимаешь, и ловить, и допрашивать их – задача непростая, а в те времена так и вовсе невозможная. Во главе его Особых тогда стоял Энур. Та ещё сволочь, но умён был очень. Он и разработал самую первую систему подготовки… Горан, я и ещё несколько человек… Досталось же нам тогда. Но факт остаётся фактом: после всего мы и правда смогли и ловить, и разговаривать с эмпатами, не давая задурить себе голову.

– А что это за система?

Взгляд Василя, обращенный куда-то глубоко в воспоминания, вдруг прояснился.

– Не твоего ума дело. Да и не важно это – больше так никто не работает. У системы оказался… один побочный эффект. Энура разжаловали, а мы разошлись служить по разным королевствам. Ну а как готовят к работе с эльфами сейчас – ты и сам помнишь.

Михайло кивнул, стараясь не обращать внимания на ползущий по спине холодок. Он помнил. Хотя и дорого бы отдал, чтобы не вспоминать никогда в жизни.

***

Над головой что-то грохнуло. Недовольный женский голос перекрыл мужской, выдавая такие обороты, каких Горан не слыхал и на службе.

«И почему самых шумных людей селят на верхних этажах?»

Рассвет делал первые робкие попытки разогнать сумрак ночи. Горан никуда не торопился, и вставать в такую рань нужды не было. Но соседи сверху устроили бурное примирение, скрипом, стуком и охами уничтожив последнюю надежду на сон.

Поймав себя на раздражении к беспокойной парочке, Горан внезапно улыбнулся.

Он уже и забыл, каково это – злиться по пустякам. Ещё недавно даже измена жены не могла вывести его из холодного равновесия, а теперь поглядите-ка – он сердится из-за шума.

Мысль о жене заставила нахмуриться. Горан до сих пор не был уверен, правильно ли поступил, оставив Драгану. Да, брак оказался огромной ошибкой и полным провалом с первой же минуты. Но имеет ли он право делать вид, что ничего не было?

Горан вздохнул. Самое неприятное в эмоциях – испытывать их не только от того, что происходит наяву. Всё-таки это довольно неудобно, когда случившееся годы назад способно досаждать здесь и сейчас.

Раньше он думал, что без эмоций он станет умнее. Но жизнь показала, что, утратив способность чувствовать, начинаешь совершать ошибки совсем другого рода…

Драгана была страстной и порывистой натурой. То, что она досталась ему не невинной, Горана на самом деле не беспокоило никогда. В местах, откуда он был родом, самым страшным считалось жениться на бесплодной или неласковой женщине. Поэтому не только отсутствие девственности не было недостатком, но и внебрачные дети. Родила – доказала свою женскую состоятельность. А уж если ребенок старше трех лет – то невеста считалась на редкость завидной. Плодовита, даёт крепкое потомство, умеет нянчить младенцев, готова к новым детям. И помощник по хозяйству почти вырос.

Очень практичный подход. Не так уж много всего Горан не переосмыслил из своей прошлой жизни после Перерождения, но брачные традиции его народа оказались как раз одной из таких вещей.

Вот только на родине не только плодовитость, красота и здоровье невесты играли решающую роль. Даже если жених и невеста были знакомы заранее, родня уделяла много внимания совместимости характеров будущих супругов. Не зря народная мудрость гласила: «Ругань и раздоры – к нищете и позору».

Горан помнил, с какой надеждой смотрела на него невеста. Помнил и её отчаяние, злость, попытки добиться его расположения. Тогда всё это его не трогало. Теперь же за некоторые эпизоды ему стало стыдно.

Да пропади оно всё пропадом!

Соседи сверху, утомившись, затихли. Но Горан вскочил с кровати и начал одеваться. Сна у него не осталось ни в одном глазу.

Радоваться лету, солнцу, вкусной еде, чему-то удивляться или на что-то надеяться после долгого душевного онемения оказалось на редкость приятно. А винить себя за то, что он делал или, точнее, не сделал когда-то, – это уже ни в какие ворота не лезет.

Просыпающиеся улицы были полны запахов и звуков. Но город – не лес, и прогулка не подарила желанного успокоения и облегчения.