Виктор Вассбар - Правду славим

Всплывшая на небосвод луна дала воинам передышку.

Огляделись те, кто в живых остался, увидели порубанных и израненных Ванек, Петек, Мишек, друзей и товарищей своих, ещё недавно впитывавших летний аромат таёжного воздуха и поняли безысходность будущего дня. Вроде бы нужно остудиться, так нет! Ещё большей злобой и ненавистью налились глаза Семёнов, Александров, Василиев, жажда мести наполнила их душу, да только погибших нужно захоронить и раненых вынести и перевязать, позволили друг другу унести с поля боя и тех и других. А когда искали своих, когда увидели их порубанные тела, когда уносили, то не смотрели в глаза друг другу, что-то поняли, что-то человеческое шевельнулось в груди каждого. Злоба и ненависть как-то приутихли, не было проклятий в сторону противника, в глазах была тоска и понимание того, что эта ночь, возможно, последняя в их короткой жизни, в которой у многих молодых ребят ещё не было полной любви, – любви возможной жены.

Живых после первой сечи поровну осталось. Белые не прорвались, и красные позиции не сдали.

Замер каждый на своих позициях, сознанием замер на одной лишь мысли, – с первым утренним лучом солнца на погибель свою осознано пойдёт. А жить… ах… как жить хочется! Но не имеет значения, познал ты радость жизни, есть ли у тебя жена или невеста, или нет ни того ни другого и жизни ещё не видел, всё одно – вряд ли жив останешься. Останешься жив после боя, считай, повезло. Если твоя сторона победителем выйдет, долго жить будешь, проиграет, до ночи поживёшь, а потом расстреляют, – знать судьба твоя такая и не ропщи на неё. Остаётся одно, забыться во сне, а в нём насладиться картинами из прошлой счастливой жизни, встретится с теми, о ком думаешь, побывать там, где родные и любимые, где радость испытывал.

Уснули воины обеих сторон. Усталость всех уравняла, избавила от страха, и ни те, ни другие даже часовых не выставили. Полное безразличие к тому, что будет через минуту, через час и к жизни в целом, главное выспаться.

Тихо вокруг, уснула тайга, лишь полная луна, окутав своим серебряным покрывалом православных воинов, наполняла долину каким-то зловещим звоном.

В этом звоне, под полным и сочным караваем свинцовой луны, – предвестницей беды, в ожидании горя невиданного в этих краях, в неведении того, что сыны их родные в предстоящем бою врагами должны сойтись, Михаил Долгов, Гаврила Молодых и Семён Гапанович решали, как остановить братоубийство. Избавить это место от проказы вредной, где прежде из жизни уходили, только в возрасте преклонном, свершив дела земные, тихо, достойно, оставив потомство, достаток и память о себе добрую.

Притихли деревни Карагайка и Тайна в предчувствии необычного для этих мест кровопролития, притихли по обе стороны реки Иша. Ни огонька, ни голоса собак, только где-то в таёжном распадке ухает филин, и шелестят летучие мыши, и тишина под огромным зеркалом неба засеянном звездами, словно поминальными свечами о погибших воинах. Завтра, нет, уже сегодня на рассвете, на молодую траву, взращённую за ночь на людской крови, польются свежие рубиновые струи молодой мужицкой крови. Вечером новый урожай из жизней людских придут собирать бабы из соседних сёл, а пока на эту благодатную, полную жизни и любви землю ниспадала бесконечность мироздания. Великий Творец создал, наполнил жизнью этот райский уголок для радости людям: «Вкушайте благодать мою!»

На что надеялись эти три славянина не имеющие оружия, силы богатырской и особых навыков убеждения?

Одним лишь наделены были – Верой в Единого Спасителя, любовью к детям, что врагами стали, и одну лишь надежду имели на Слово Божие.

Вышли мужики из тумана предрассветного, встали спина к спине, грудью открытой к служивым, посреди полоски ржи колосистой, промеж воителей красных и белых. Подняли над головами своими открытыми символы убеждений истинных, – кресты и иконы.

Светило, новый день народившее, скользнуло по вершинам гольцов Сибирских и зарядом блеска осенило кресты наперсные, что Михаил, Семён и Гаврила к небесам обратили. Стрелы солнечные, отразившись от святынь рукотворных, пали на ратников непримиримых.

И вдруг, тишину нарушив, голос бубна шаманского раздался с сопки ближайшей. Раскатом звука необычного, бьющего по крови и сознанию, проник в тела противников. Аккорд тугой, густой и плотный, всепроникающий, издающий непривычную дробь и гудение, шорох, похожий на далёкий раскат грома опустил руку сжимающую саблю. Этот неведомый звук, наполненный космической тайной, остановил порыв врагов броситься в кровавую схватку.