Саша Арсланова - Осинка. Чужая сила

Настолько глупой девкой я себя давно не чувствовала, но успокоиться не могла никак. И тогда незнакомец начал говорить. Сначала просто что-то успокаивающее, извинялся за себя да за медведя, все пытался улыбку вызвать, а потом и знакомиться стал, про себя рассказывать. Не заметила я, как понемногу отвечала, оттаивала.

Рэнн был родом с другого берега Ключиницы. Как раз оттуда, где виднелись белые шапки гор. Мне было непонятно, как можно жить в камне, но Элия, родина Рэнна, была прекрасна. В это время года – особенно: подножья гор покрыты густой зеленью, а верхушки сверкают на солнце вечными снегами.

Красиво врал… Как всю жизнь этим занимался да по деревням ходил народ веселить. Но я ведь сразу сообразила, что самое важное он мне так и не расскажет. Например, как в деревне нашей появился, почему Мать-Вода венок ему мой отдала, да и для чего я нужна. Сказал только: идем мы к переправе, где нас ждет драккар его брата, Ройса. Попыталась было я расспросить больше, но Рэнн смолкал, глаза отводил. Может, думалось мне, и не его это тайна вовсе…

– Я там утром, недалеко от места ночлега, силки поставил, – прервал мои мысли мужчина, – может, сходишь, проведаешь? На одних ягодах мы долго не продержимся.

Тяжело ему было на солнечные блики смотреть, мутило страшно. Что ему эти силки, если есть он все равно бы не смог? Пыталась его отваром напоить, заваренным из листьев брусники и травы-кравец, которая в это время года еще не дозревала, но на мою просьбу откликнулась, сразу в руки далась, – отторгнуло нутро Рэнна даже такую малость.

– Если бы дал мне время собраться, с родными попрощаться, – тяжело вздохнула я, – у нас бы и молока, и хлеба вдоволь было, а, может, и сальца, – мой живот громко отозвался на сало, и во рту стало горько от набежавшей слюны. Вот что я за девка, если после всего не сижу, глаза долу опустив, и вздыхаю, а о животе своем думаю …

– Ладно, схожу, – я нехотя поднялась – больше, чем есть, мне хотелось просто полежать, прислонившись подранным боком к земле, а может, и уснуть хоть ненадолго.

Лес встретил меня шуршанием листьев и пением птиц, но недовольство его ощущала всем телом. Он гневался, как опечаленный родитель, и где-то в глубине, в самой чаще, грозно раскачивались кроны многолетних деревьев, передавая мне свое настроение. Не дойдя до места ночлега несколько шагов, я села около своей тезки, осинки, прислонившись к ней спиной, и стала слушать, что же все-таки мне пытались сказать.

Я и раньше пробовала так с лесом говорить, но видела только отрывистые картинки, а иногда и просто яркие пятна. Но сегодня, как только я закрыла глаза, а затылок коснулся дерева, перед глазами, как наяву, встал деревенский общак – берег Ключиницы. Солнце там еще не встало, но и середина ночи была пройдена: я уже могла различить очертания деревьев, а далеко над рекой светлело небо. К остывшему костровищу медленно, понурив голову, вышел высокий худощавый мужчина и сел прямо на влажную от росы траву.

Я сразу заволновалась, как он в мокрых штанах потом до дома добираться думает, но сам мужчина этого, кажется, и не замечал. Попыталась было подойти поближе, но, к удивлению, не смогла сделать ни шажочка. Да и что-то сказать, крикнуть у меня тоже не вышло. Зато мужчина вдруг зло стукнул кулаками по земле и закричал:

– Сестра! Знаю же, что видишь! Не гневи меня!

Я вздрогнула от удивления. Сестра? Он повернулся к воде, и в утреннем свете я смогла рассмотреть длинное худое лицо с нахмуренными кустистыми бровями, скорбную складку у жестких тонких губ и темные волнистые волосы до плеч. Что-то родное и знакомое почудилось, но прежде я его не видала.

А вот кричал он не мне.

Сквозь тишину раннего утра, когда даже птицы еще сладко спят, послышался легкий плеск воды. На берег медленно и величественно вышла совершенно нагая молодая женщина и неожиданно звонко расхохоталась:

– Ты ли, братец дорогой, гневаться удумал? На меня?

Мужчина быстро поднялся, снял с себя рубаху, но подходить к женщине не спешил. Он как будто залюбовался ею. А была она и вправду необыкновенно хороша и прекрасно это знала. Откинув длинные светлые волосы за спину и смахнув надоедливые капли с лица, она с улыбкой попросила:

– Ну же, Форр, дай уже мне что-нибудь накинуть, холодно.

Сделав несколько шагов, он с силой швырнул девушке одежду, а потом резко отвернулся, стиснув кулаки.

Женщина неторопливо надела рубаху, медленно её застегнула, не произнося ни слова, и осторожно подошла, обняла со спины мужчину, которого называла Форром, прижалась к нему лбом.