Григорий Шепелев - Последняя почка Наполеона

– Раздевайся, – сказала она, вернувшись.

Танечка подняла на неё глаза.

– Не буду! Мне холодно!

– Ну, как хочешь. Дай сюда телефон!

– Телефон? Зачем?

– Наберу Крупнову, чтоб в телефоне был зафиксирован исходящий звонок ему. Потом ты сама позвонишь на свою работу и скажешь, что он тебе не открыл и трубку не взял.

– Для этого надо звонить в кол-центр, – сказала Таня, отдав скрипачке мобильник.

– Тебя там знают?

– Нет, я ни разу там не была. И даже, по-моему, не звонила туда ни разу.

– Отлично! Я позвоню сама. Дай мне бланк заказа.

Танечка отдала и бланк, и мобильник. Сделав звонок заказчику, на который тот, естественно, не ответил, Вера связалась с кол-центром фармацевтической фирмы, благо что номер был напечатан на бланке.

– Здравствуйте. Говорит курьер. Заказ номер три тысячи триста семнадцать мной не доставлен, так как заказчик не открыл дверь и на связь не вышел. Нет, я еду домой. Спасибо. Спокойной ночи.

Убрав мобильник и бланк, Танечка закрыла лицо руками. Она не плакала. Ей хотелось просто сидеть – ничего не видя, не слыша, и ни о чём не думая. Но скрипачка, сбегав куда-то и чем-то там погремев, совала ей что-то.

– Выпей! Ты обязательно должна выпить.

Радиожурналистка нехотя опустила руки. Ей предлагали бокал вина. Она его медленно осушила, и ей в лицо ударила кровь.

– Ой, как хорошо! А можно ещё?

– Да, можно. Только давай на кухню пройдём. Тебе придётся снять обувь, я утром мыла полы.

Танечка сняла и пальто. Кухня оказалась просторной, но бедновато обставленной. Сев к окну, в которое ветер бился как дикий зверь о прутья решётки, корреспондентка бросила взгляд в темноту двора и остро почувствовала ответный пристальный взгляд. Он не был приятным, и Таня перевела глаза на скрипачку. Та, стоя перед столом, заставленным чашками, наполняла бокал вином. На ней были джинсы, свитер и вязаные носки. Её тонкий нос имел столь аристократичную форму, что газовая плита рядом с ним казалась камином, а холодильник – ворчливым, толстым лакеем. Она не стала пить с гостьей. Осведомилась, не хочет ли та поужинать. Торопливо опорожнив бокал, Таня прошептала:

– Спасибо, нет.

– А вот я ужасно голодная! Пей ещё, если хочешь. Я чуть-чуть выпью, когда немножко поем.

Открыв холодильник, Вера достала эмалированную кастрюлю, и, водрузив её на плиту, зажгла под ней газ. По кухне растёкся запах борща. На другой конфорке скрипачка стала варить пельмени.

– Ты мне когда-нибудь объяснишь, что произошло? – пристала к ней Таня, выпив третий бокал. Скрипачка стояла к гостье спиной, помешивая пельмени.

– Произошло убийство.

– Это я знаю!

– А что ещё ты хочешь узнать?

– Да много чего! Во-первых, откуда у тебя ключ? Во-вторых, откуда спокойствие? В-третьих, ты ожидала, что он умрёт, не зная о том, что он чем-то болен! Как это объяснить? Наконец, в-четвёртых – зачем ты стала меня спасать? Я тебе – никто!

– Потому, что ты ни при чём, – ответила Вера, половником наливая в тарелку борщ, – полгода назад Владимир Евгеньевич дал мне ключ от своей квартиры, сказав, что с ним может произойти несчастье, а у него никого нет ближе меня. Ты только не думай, что у нас были какие-то отношения, кроме чисто соседских! Мне – двадцать девять, ему – семьдесят четыре. Просто он был совсем одиноким, а мы с ним время от времени пили чай.

– А он объяснил, какое несчастье может случиться?

– Да это было понятно без объяснения! Я ему говорила тысячу раз: "Не связывайтесь вы, Владимир Евгеньевич, с этими наркоманами! Ведь они вас убьют!" А он мне: "Плевать! Я правды добьюсь! Устроили здесь притон!"

Поставив на стол тарелку, Верка взяла из шкафчика ложку, из хлебницы – кусок белого, и, усевшись, начала есть. Танечка, терзаясь мыслью о том, что за двумя стенами плавает в луже крови обезображенный труп, следила за ней не без отвращения.

– С наркоманами? Ты о чём, вообще, говоришь?

– Да я говорю о том, что женщина-инвалид из шестой квартиры распространяет наркотики! К ней сюда таскается шваль со всего района. Бабу эту крышуют и мафия, и менты. Владимир Евгеньевич писал жалобы, призывал жильцов поднять шум. Как-то раз бандиты ему сказали: "Ты, типа, не суй свой нос в чужие дела, не то мы его отрежем!" Это было заявлено при свидетелях.

– И он всё же не успокоился?

– Нет, как видишь!

Дохлебав борщ, музыкантша вывалила в тарелку пельмени и налегла на них с неослабевающим аппетитом.

– Если бандиты ему при свидетелях угрожали отрезать нос, я точно была бы вне подозрений? – пробормотала Танечка с робким знаком вопроса. Скрипачке стало смешно.