Анна Шашкина - Сны о войне

Внезапно Ольга открыла глаза и повернула взгляд к доктору.

– Что случилось?! Вы себя хорошо чувствуете? – Рафиз Насибулаевич встал с кресла и властно взял Ольгу за запястье, чтобы проверить пульс.

– Все хорошо, – спокойствие на лице Ольги сменилось тревогой, – А что случилось?

– Я не выводил вас из транса. Почему вы открыли глаза?

– Не знаю. Был внутренний толчок, меня будто вытолкнули из видения. Когда я открыла глаза, я была уверена, что сеанс закончен, – Ольга дотронулась до лба, прислушалась к себе и уверенно констатировала – Я чувствую себя хорошо. Что я рассказывала? – Ольга села на кушетке, ей действительно было легко. Все тело ее будто парило.

– М-м-м, – Рафиз Насибулаевич снял очки и приложил душку к губам, – я не могу делать выводы. Они будут ненаучны, – он отошел к столу и выключил камеру, – Я вам отдам видео сегодняшнего сеанса, вы сами проанализируйте, пожалуйста, ситуацию, хорошо?

– Вы отказываетесь дальше со мной работать? – Ольга встревожилась. Она не помнила ни одного кадра из гипнотического сна и теперь переживала, что открылась какая-то ужасная тайна о ней.

– Я не могу понять, что с вами, – неохотно признался доктор, – Вы как будто живете две жизни. Вы рассказываете о совершенно другом мире, к которому, по моему мнению, лично вы, в своем теле, не имеете никакого отношения.

– То есть я проживаю жизнь другого человека? – Ольга сцепила пальцы на коленях, качнулась, нахмурила лоб, – А мы можем выяснить, кто этот человек?

– А есть ли он? – Рафиз Насибулаевич развел руками, – Я боюсь…опасаюсь, что это вымышленный персонаж.

– Скорее, вы не опасаетесь, а хотите предположить, что у меня банальное раздвоение личности, – ледяным, лишенным эмоций, голосом озвучила догадку Ольга. После чего механически, словно марионетка на ниточках, наклонила голову на бок и добавила, – И мне нужно находиться не в Институте физиологии сна, а в клинике для душевнобольных. Так?

Доктор опустил глаза, ему стало не по себе: одновременно стыдно и страшно. Эта девочка действительно умеет проникать в чужие мысли. И оправдываться бесполезно. Молчание прервала сама Ольга.

– Мне нужно знать все о человеке, которого я вижу в своих снах. Мне это крайне необходимо. Я вменяема, – Ольга соединила пальцы в подобии молитвы и поднесла их к губам, грустная полуулыбка пробежала по ее лицу, – Хотя, возможно, я и схожу с ума – не спать полтора года – серьезное испытание для любого человека. Но пока я не буйная, мои мысли не путаются, я могу контролировать себя и направлять. С вашей помощью, Рафиз Насибулаевич.

Доктору вдруг стало жаль эту сильную духом, но тщедушную телом девчушку. И удивительным образом первостепенная внешняя жалость смешалась с уважением к ней. И он сдался.

– Хорошо, мы продолжим работу! Но давайте так, Ольга. Помимо наших сеансов, которые носят скорее исследовательский характер, нежели терапевтический, вы должны подумать о своем здоровье. Вам необходимо усиленное питание и прочие интенсивные меры по восстановлению своего организма. Я вас направлю к нашему специалисту по рациональному образу жизни Лидии Ивановне Корнелюк. Она прекрасный специалист, в ее руках, я думаю, вы скорее окрепнете. Вам это также необходимо, как и разобраться в своих видениях.

– Я согласна, – с улыбкой согласилась Ольга, – Я очень хочу выздороветь и с удовольствием приму все возможные и невозможные меры.

Аркадий сегодня был, что называется, сам не свой. На свадьбе друга он много ел, пил, старался выглядеть празднично – взбудораженным. А в душе в этот момент его раздирали острые безжалостные когти безответной любви.

Ольга не любила его. Никогда не любила. А симпатия ее, благосклонность, природное кокетство только выводили из равновесия. Он злился на себя. Нельзя заставить любить. Нельзя приказать себе вырвать чувство с корнем. Нельзя оставить ее одну. Как много нельзя!

Они не виделись с утра, и даже не созванивались. Он знал, что с Ольгой все в порядке, и осознавал, что не в порядке он сам.

Надо уехать! За город, на речку к деду. Дед будет рад. Он заварит один из своих сборов, в первый день покрепче, а потом для восстановления. Гомон птиц на утренней заре и зябкая свежесть очистят нутро Аркадия, излечат, утихомирят. Решено!

Заявление на внеплановый отпуск профессор Хворостов подписал с тенью удивления, уточнил планы аспиранта, заручился обещанием Аркадия вернуться в следующий понедельник, но напоследок все- таки не удержался и уточнил: