Сквозь наступившую темноту до него, словно издалека, донёсся разговор двух мужских голосов, обсуждающих вопрос, убить ли его сразу или отвести к Раису для допроса, предварительно ослепив, чтобы он не мог сбежать и найти сюда дорогу. Наш герой собрался высказать своё категорическое несогласие с обоими, рассматриваемыми вариантами решения его вопроса, Ему показалось, что в разговор вступил женский голос, заявивший, что он – мусульманин. Но его попытка пошевелиться, вызвала еще один удар по голове, и Икам погрузился в полную темноту.
***
Первые ощущения, поразившие нашего друга, приходившего в сознание, было сочетание головной боли и полной темноты. Он понял, что лежит на земляном топчане в одних штанах. Все остальные его вещи у него забрали. Но, полная темнота, окружающая его, мешала ему спокойно оценить сложившуюся обстановку. Он не мог думать ни о чем, кроме того, что с его зрением? Тело его покрылось холодным липким потом животного страха. Преодолевая парализовавший его ужас, он дотронулся пальцами до глаз, боясь ощупать пустые глазницы. Убедившись, что глаза целы, он надавил на глазные яблоки и увидел слабые цветные узоры. Некоторое время он приходил в себя, стараясь успокоиться. Даже головная боль не казалась теперь такой уж невыносимой. Во рту и в горле пересохло. Хотелось пить, и при этом одолевала тошнота.
Икам убедился, что он не связан, но полная, абсолютная темнота не давала сориентироваться в пространстве. Отсутствие оков, говорило о том, что его тюремщики были полностью уверены в его беспомощности. Наш герой настроился на долгое ожидание, рассчитывая восстановить силы и, при первой же возможности, рассчитаться за пленение и унижение, которому его подвергали. Ужас, который он только что испытал, запомнился ему навсегда. И он не собирался прощать тех, кто позволил себе напасть на него.
Полная темнота обострила все остальные чувства. Нашему герою показалось, что в помещении присутствует медленное движение воздуха снизу-вверх. Иногда казалось, что до Икама доносились какие-то звуки и голоса. Наш друг мучительно пытался восстановить в памяти события последнего времени и наметить линию своего дальнейшего поведения.
Незаметно для себя, расслабившись и успокоившись, он впал в сонное оцепенение, в котором находился неопределённо долго. Может быть несколько часов, а может быть и несколько дней.
***
Из расслабленного состояния Икама вывели голоса и колеблющийся свет факелов, появившийся в круглом отверстии в потолке. Не теряя времени, наш герой осмотрел камеру, в которой оказался. Это было небольшое помещение. Его пол был квадратным, размером четыре на четыре метра. Стены, в верхней части наклоненные внутрь, образовывали подобие конуса, в вершине которого на высоте четырех метров, находилось входное отверстие. Насколько позволил слабый свет факела, вся обстановка камеры состояла из двух небольших помостов, которые могли служить сидениями или лежаками. В одном углу находилось отверстие, судя по подставкам для ног, служащее туалетом. А через другое отверстие, находящееся на противоположной стене и размером в ладонь, в камеру снизу поступал воздух.
Икам, наметив план дальнейших действий, продолжал лежать на топчане, следя за действиями своих тюремщиков, прикрыв веки.
– Эй, ты. Выйди на свет!
Наш друг продолжал сохранять неподвижность. Та же фраза прозвучала на нескольких языках. Затем в проеме показалась голова и рука с факелом. Безуспешно попытавшись разглядеть Икама, освещая камеру светом факела, голова исчезла.
Было слышно, как мужчины посовещавшись о чем-то, ушли, оставив нашего друга в темноте.
Вскоре тюремщики вернулись с подкреплением и лестницей из кривых веток, связанных между собой обрывками веревок.
Окрикнув несколько раз, по лестнице, не торопясь спустились двое толстых стражников в кожаных доспехах и железных шлемах. Было заметно, что оба обладают большой физической силой, но на воинов они не походили. Для себя наш герой назвал одного из них «кузнецом», а второго – «мясником». Один из них в руках держал факел. Факел представлял из себя глиняный горшочек прикрепленный к деревянной ручке. В горшочке, судя по черному дыму, горела нефть. Кряхтя и сопя, стражники подошли к лежащему Икаму, который напрягся в готовности перейти в атаку.
Дождавшись, когда увальни приблизились к топчану, наш друг согнулся и разогнулся, как пружина и вскочил на ноги. Используя их круглые физиономии с выпученными глазами и удивленными физиономиями, как боксерские груши, Икам обрушил на них град ударов рук и ног. Обе туши стражников так быстро плюхнулись на пол, что наш боец еле успел подхватить выпавший из рук факел. Не теряя время, успев только завладеть большим ножом-секачом, торчащим за поясом у «мясника», наш друг буквально взлетел в одном порыве по перекладинам лестницы наверх. Сжимая в одной руке нож, в другой держа факел он прижался спиной к стене и огляделся. У входа в колодец спуска с изумленным видом стояли двое. Один, широкоплечий мужчина лет сорока в халате нараспашку, своей ухоженной рыжей бородой и дорогой чалмой похожий на богатого купца и второй, лет пятидесяти, сухопарый с длинной седой бородой, весь в белом одеянии, в котором он был похож на восточного мудреца из детской сказки.
Читать дальше