De Ron - Кровавое зарево над Синаем

– Да, и он сейчас не в состоянии с кем-либо беседовать, до свидания, друзья.

Павел прошёл в палату. Николай ушёл, сотрудники постояли, посмотрели через стекло, потом на строгую медсестру и тоже пошли на выход.

Опознание проходило в здании городской больницы. На эту тяжёлую процедуру поехали мама Сергея, тёща и брат. Атмосфера подавляла всех, кто переступал порог помещения, где ожидали опознание самые близкие родственники. Все в чёрном, бледные, с мешками под глазами, осунувшиеся, в комнате стоял запах валерианы и нашатырного спирта. У входа дежурили машины скорой помощи, психологи ходили среди родных, пытаясь успокоить их, полицейские молча за всем этим наблюдали. Врачи -генетики делали заборы слюны, волос, крови. Дошла очередь до семьи Парфеновых. Брат Сергея Дмитрий взял под руку пожилых женщин, зашли в морг, где были сложены в ряд очень много пакетов с трупами. Было прохладно, их трясло и от горя, и от предчувствия увидеть убитых родных. Их подвели к мешку, мужчина сказал:

– Они лежали в объятиях друг друга, в карманах были документы, посмотрите внимательно.

Невозможно представить, каково матери видеть растерзанные тела детей. Мама Надя – женщина посильнее, но Наталья Федоровна, мать Алины, упала в обморок, Дмитрий понёс её на выход. Да, это были Алина и Арина, лиц не видно, все обгорело, но родному человеку хватит чувств. Сотрудник морга повторил со слезами на глазах:

– Они знали, что умрут, и погибали обняв друг друга.

В дом их привезли уже в цинковых гробах. Работник похоронного бюро сказал, что не все фрагменты тел сохранились, показать не получится прощающимся. Завтра похороны. Прилетел Ильдар с Кемалем. Собрались все друзья Алины и Сергея.

16

Сергей открыл глаза в ясном уме, все помнил, все осознавал. В руку воткнута капельница, в носу трубка, белый потолок, запах лекарств, сигнал мониторов. Он повернул голову: на кресле рядом спала сестрёнка Эля. Выдернув из вены иглу, трубку из носа, он сел на кровать, расстегнул халат. Сколько дней я здесь?

– Эль, – он позвал сестру. Та, услышав его голос, дёрнулась, открыла глаза.

– Привет, мой дорогой братик, может, врача позвать?

– Нет, я здоров, как бык, сколько дней я здесь прохлаждаюсь?

– Третий день, Сереж, точнее, сегодня трое суток.

– Сколько время?

– Девять утра. Павел в машине у входа. Сегодня похороны.

– Домой! – сказал Сергей, в халате и тапочках пошёл на улицу.

– Подожди, переоденься, простынешь.

– Дома, все дома.

Сестрёнка, успокоив врачей, побежала за братом, на ходу застёгивая пальто.

В квартире его встретили два гроба, зашторенные окна, зеркала и человек 20 родных и близких в траурных одеждах. Все кинулись его встречать. Он молча зашёл в спальню, переоделся, вышел к гробам, сел между ними и молча заплакал, никто не отважился его отвлечь. Прибывали люди, друзья, соседи, просто сочувствующие горожане. Он сидел с опущенной головой и не вытирал свои слезы. Когда он поднял голову, все увидели другого Сергея, с орлиным пустым взглядом, впавшими щеками. Не того жизнерадостного бизнесмена. Подошла мама:

– Сереж, вставай, пора выносить, время, их отпели, надо ехать.

– Мама, я хочу на них в последний раз посмотреть, – плакал Сергей.

– Нет, мы их видели. Сынок, пусть они в твоих глазах останутся такими, какими ты в последний раз видел.

– Да, Сергей, не выдумывай, – поддержала Наталья Федоровна.

Сергей сам нёс гробы. Уже без слез, просто с отрешённым видом. Полный двор народу пришли поддержать его в горе, все знали о трагедии. Похоронная процессия растянулась на километры. Полиция сопровождала, останавливая движение на перекрёстках. Во многих городах России сегодня хоронили молодых, старых, детей, женщин, мужчин. Всеобщее горе объединило совершенно незнакомых людей. Похоронили жену и дочь рядом. Священник сказал прощальную речь, люди с цветами, с венками потянулись к могиле. Выражали соболезнования родителям и мужу погибших. Сергей попросил, что бы все поехали в ресторан на поминки. А сам с Павлом остался у могилы. Начал крапать осенний дождь. Словно небо оплакивало горе вместе с ним. Он поправил цветы, венки, встал на колени перед крестом и долго плакал, дождь уже промочил его. Он вознёс своё горе Господу:

– Отец, ну почему я живой? Я хочу их обнять! Я не успел перед ними искупить вину, я только понял, что такое любовь семьи. Чем они перед тобой провинились? Зачем забрал? – он крикнул вверх, поднимая руки и глаза. От крика с деревьев взлетели вороны, громко каркая, будто ругали его -да как ты посмел!