Валерий Антипин - Прощай, лето

Он мотнул головой, чтобы отвязаться от мысли, потянувшей нить к прошлому. А там схоронен тугой клубок боли, который доставать и разматывать необязательно.

– Что-то я отвлёкся от основной деятельности, – проговорил Сафон.

В эфире молчок, не писка, а это его напрягало.

Мысль стёрлась, оставив не разборчивую муть в голове. Пелена задумчивости распалась на дымчатые образы, перед Сафоном вновь возникла покалеченная земля, кричащие отчаянием голоса вибрировали в воздухе, смешиваясь с пылью, запахами, появляющимися от страха, жути и рваной плоти. Они врывались в окно, проникали в гостиничный номер, расползались по стенам, обволакивая Сафона. А за этим самым окном, два дня назад из недр выныривали острые кромки камней, трещали стволы деревьев, и падали куда попало, катились с пригорка. Они давили под деревянным катком людей и домики, в которых веселился, расслаблялся и не представлял ничего такого народ.

«И сколько же их сейчас лежит под обломками ветвей, бетонных булыжников и грунта», – подумал Сафон и содрогнулся.

Вода из озёр большей частью хлынула куда-то под землю, потом топила берега, разлилась по части равнины. Теперь это не курорт, а огромное болото с торчащими, столбами, фрагментами железа и бетона. А под водой скрыты останки, что когда-то манили горожан. И их там тоже немало, всех они навряд ли найдут и вытащат. Из самой гостиницы уже двадцать трупов вынесли с колотыми ранами, а день только начался. Третье подразделение за двое суток. Работы не прекращались не на минуту, а их самих сменят вечером.

«И сдаётся, вертушки рейса четыре сделают», – предположил он.

– Чего застыл? В первый раз что ли, – позвал его напарник из коридора.

– Иду, – ответил он и отошёл от окна.

Переломанная спинка спальной кровати, однотонный галстук, приготовленное вечернее платье, разбитые на мелкие осколки вазы, в тёмных пятнах ковёр. На нём и полу вещи и разная мелочь. Желтоватые сосновые иголки, листья, борозды царапин, клочки штор. На стенах две картины перетекающих одна в другую.

Сафон в современной живописи ничего не понимал и не пытался разобраться. Нечёткие, путаные линии, пятна, зашифрованная философия в ярких красках. Что касается искусств, его всерьёз интересовали некоторые, связанные с техникой. Какое наслаждение запустить казалось бы, сдохший мотор.

Вдоль стен вмонтирована подсветка, сразу и не заметишь. Столик, на нём часы и планшет. Овальный пуфик.

Сафон приоткрыл платяной шкаф, на одной створке зеркало, по нему разошлись трещины, разрезав отражение. В шкафу женская и мужская одежда, нижняя полка, обувь. Он отстегнул подбородочный ремешок и снял каску, пригладил седые, редкие волосы, опять надел, ещё раз осмотрел спальню.

Ужас гнал молодую чету в коридор, они добрались, закрывая тела от падающих предметов. Выбежали в коридор. А дальше…

Глянув на дверь номера, он увидел засохшие полоски крови, впрочем, полосок и в коридоре было не счесть, как и сумок, лёгкой обуви, бумаги, опрокинутых горшков с когда-то цветущими, декоративными растениями, цветных стёкол бра.

«Перепуганная и растерянная толпа – не соображающая лавина», – исследовал спешную эвакуацию из помещения Сафон.

Он иногда этим занимался, чтобы выявить ошибки и объяснить при случае, как поступать категорически не рекомендуется.

Сломанный каблук, брошь, косметика. Выбежав из номера, девушка в панике на кого-то налетела и от столкновения ударилась лицом о дверной косяк, не устояла на ногах, упала. Поднимаясь, оставила размазанный отпечаток своей пятерни на стенке. Парень ей помог, но несчастья четы только-только начались.

«Типичное нарушение поведения в экстремальной ситуации, – всматривался в следы Сафон. – А дальше травмы, неадекватные поступки. Из зданий выбираются не все».

– Сафон! Ты где потерялся, – услышал он по рации.

– Я в коридоре, – ответил он.

– Слышу какой-то звук. Не слышишь ничего?

Гул Сафон услышал, шипящий и нарастающий.

– Слышу. Алик, а ты где? – спросил он.

– В соседнем номере.

Слышалось дыхание напарника, он зашептал. Сафон поспешил к нему, гул его насторожил. Встретятся в номере, поговорят.

2

Пол и стены в коридоре качнулись. Колебания начали затухать, но через минуту возобновились. Гул пропал, а вместо него появились – громкий треск и свист. По стене побежала широкая трещина, поднимая пыль. С потолка посыпалось покрытие, рвалась скрытая проводка.

Сафон присел и глянул по сторонам, втянув голову в плечи, согнув спину. На него просыпалось невесть что, отыграв на каске рваный и скрипучий ритм. Так себе музыка – знакома и опасна. Ни джаз, ни рок. Он задержится на месте, но на секунды, сделав пять-шесть шагов, остановится и опять присядет. Ему необходимо двигаться, иначе завалит.