Марина Павельева - Наше будущее в прошлом

– Вот мы это и выясним, – пробурчал капитан. – Мы идем или тут стоять будем? – и голосом, не терпящим возражений, скомандовал своим. – Взять его! Попробует снова скакать, стреляйте на поражение.

– Идем, конечно, – согласился с ним Киррил и двинулся в направлении трилетов, за ним пошли Катерина и Андрей. – Хорошо, что сами шагаем. А то пришлось бы вам наши ошметки по лесу собирать. Печка-то нас разнести хотела. Никто от нее такой прыти не ожидал. А Роман ее опередил…

Я шел между двоих конвоиров и с жадностью прислушивался к словам изобретателя. Похоже именно в тот момент, когда я печку столкнул в сторону от Катерины, я и совершил тот самый подвиг, всех спасший. Ну, что сказать? Я молодец, мне бы медальку за это, а не в предполагаемую тюрьму для шпионов.

– Спасибо тебе, Роман, – закончил свой рассказ Киррил и остановился на площадке у летающих тарелок. В этой точке наши пути расходились. Ученым вместе с Катериной нужно было направо, а нам с вояками налево. Внезапно Киррил сделал шаг ко мне навстречу и обнял меня, изображая радушное прощание. На самом деле он прошептал мне в ухо, чтобы не слышали другие. – Так не бывает. Нельзя изменить время. Извини, но помочь тебе не смогу, – убил последней фразой все мои надежды на его помощь.

– Ты все-таки печку свою проверь. Я же как-то здесь оказался, – ответил ему тоже шепотом. – Я точно не шпион, поверь.

Но Киррил ничего больше не сказал, выпустил меня из своих объятий и пошел вслед за Андреем, уже скрывшимся в трилете. Катерина стояла у трапа и наблюдала, как меня запихивали внутрь. Перед самой дверью, за которой начинались внутренности корабля, я помахал ей рукой, решив, что на этот раз меня не пристрелят. И даже не получил за свое самовольство тычка в спину. Понятно, что я нужен им живым, иначе кого допрашивать-то?

Идя по коридору, почти такому же, как на трилете Киррила, я услышал, как пехотинцы перекинулись несколькими фразами, когда капитан скрылся за одной из дверей.

– Какого фрока он к ней цепляется? – спросил один второго. – Ну, подсидел, вынудил из разведки уйти, так чего дальше-то добивать?

– Боится, что она может вернуться, я думаю.

– Да нет, вряд ли захочет. Как-то разговаривал с ней, она говорит, что в охране ученых намного интереснее и не менее опасно. Все как она любит.

– Возможно и так. Только история та, поговаривают, после которой она уволилась, совсем не однозначная.

– Тоже слышал, что Хоакин тогда сплоховал, а она всю группу выручила, только не так, как он приказывал. Не послушалась его, а он потом ее в халатности обвинил и в нарушении устава. И говорят из-за того, что они любовниками были, она не стала добиваться пересмотра дела, а просто ушла. Карьеру ему портить не захотела.

– Дурочка, конечно. Этот по головам пойдет, лишь бы выслужиться.

На этом дверь моей камеры захлопнулась, и я остался один. Осмотрелся вокруг под светом тусклой лампы. Окон все также не было, а на полу стояли заправленная кровать и столик. Обстановка была аналогична каюте на трилете ученых. То ли это стандартная камера для заключенных, то ли обычная комната экипажа летательного аппарата. Если это камера, то получается весьма интересная картина.

Похоже сначала меня изолировали как шпиона, а потом зачем-то выпустили и даже взяли с собой на печку охотиться. И чем же была вызвана такая метаморфоза? Получается не тем, что я так отчаянно врал, изображая из себя военного на отдыхе. Странненько. Ну посмотрим, что будет дальше. А пока делать выводы еще рано.

Окончательные выводы делать рано. Да, информации не хватает. Но промежуточные уже можно.

Я брякнулся на кровать и с удовольствием растянулся, предварительно стянув кроссовки. Поставил их рядом, чтобы в случае чего быстро одеться. Ноги и спина устали от ходьбы по лесу и сейчас благодарно расслабились. Хотя боли в мышцах от ношения брони я не ощущал, но какой-то дискомфорт все же был. Как-то неуловимо побаливала шея. Может от того, что я, постоянно напрягаясь, пялился в прицел? Может вообще от непривычной обстановки. А может просто свинцовой тяжестью налилась голова, пытаясь переварить увиденное и услышанное.

Сначала я лег на правый бок лицом к двери, но созерцание ее запертой раздражало неимоверно. Тогда я перевернулся на спину и стал смотреть в белый потолок, освещенный не понятно чем. Тусклый свет, который, как я думал сначала, исходил от лампы, был вовсе не от нее. Светилась вся верхняя часть каюты. Как будто потолок был одной светодиодной панелью. И видимо свет был приглушен, потому что не раздражал глаз. Но я все равно их закрыл, ведь так лучше думать.