Ирина Кочеткова - Самозванка

Нет ничего хуже, чем на потеху приютским валяться тряпкой где попало. Приступ ведь не спрашивает, валит с ног там, где застанет – на полу посреди коридора с веником в обнимку или во время еды, сунув носом в тарелку с жидким супом.

Рассказывают, когда я впервые стала падать от приступов, дети очень пугались. Да и взрослые ужасались. Аришшия от беспокойства за меня с ума так сходила, что весь приют на ноги поднимала. А я того уже и не помню. Вся память о том, что было раньше, затёрлась болью.

Теперь-то мои приступы только Аришшу по-прежнему пугают да господину Крытису добавляют забот. А остальные… Ладно, если мимо равнодушно пройдут, а то, как некоторые, насмешничать примутся.

Один раз свалилась я так вот во время уборки комнаты у малышей. Только полы домыть успела, перенесла ведро с грязной водой через порог, разогнулась… и вот оно – дзон-нь! Где встала, там и шлёпнулась, перевернув ведро. Так в луже грязной воды и плюхалась, сучила ногами от боли, что закручивала тело судорогами. И в беспамятство не впала как назло, потому всё происходящее и запомнила.

Запомнила, как старшие девчонки мне по ромашке засунули в каждую ноздрю и стояли рядом, ногами подпиннывали, рожи кривили да дёргались, передразнивая мои корчи. Хохотали…

Позвал ли кто Аришшию, или сама она мимо проходила? Ох, и досталось злыдням от моей заступницы. И это от Аришши – самой доброй души на свете! Она ж самым противным врединам да несносным озорникам всегда только пальчиком грозит и лишь головой качает в укор, а тут из-за двух ромашек в носу так разошлась. На заводил проказы – Шаску и Гламиру – ребятня сразу указали пальцами. Не мне одной от них доставалось. Так Аришшия, недолго думая, безобразниц за уши ухватила, в тёмную кладовку самолично довела и заперла до самого вечера.

Девчонки от неожиданности ошалели, даже не сразу реветь принялись – всё таращились на разбушевавшуюся Аришшу. Думали, что как обычно она их пожурит и отпустит. А тут их за уши да в кладовку! И кто? Та, от которой никак не ожидали получить на орехи. Потом-то очухались, рёв подняли. Аришша же в этот раз не дрогнула, заперла их и даже господину Гильдишу возразила, не дала раньше времени выпустить. А сама поволокла меня к лекарю господину Крытису.

Вот после того случая Аришшу старшей наставницей и назначили.

Расправы над обидчицами я сама не видела. Болезнь, как правило, меня на несколько дней, а то и недель, в кровать укладывает. А вот Коська – мы с ним частенько играли вместе – всё подробно потом обсказал. Сам-то заступиться за меня не мог. Мелкий пацан был да слабый, но Аришшу, может, он и позвал.

Я сразу не спросила, а Коська вскоре помер. Уснул с вечера, а утром не проснулся. Лекарь сказал, что у мальчишки сердце слабое, потому, мол, мелким был да хлипким.

Я ревела, жалея Коську, и думала, что сгубило его то же самое зло, которое мучило меня приступами. И рано или поздно это зло доконает меня, как и Коську. Я даже знала, где засела эта гадость.

Нет, болезнь сидела не внутри меня, как думали лекарь и другие. Зло спряталось где-то в районе комнаты-склада, в которой хранились запасные одеяла да разномастная ношенная одежда для приютской ребятни. Там же кастелянша целыми днями распивала чаи.

Лишь унюхав противный запах чайных трав, я принималась чихать и плеваться. Удивительно. Ведь, когда эти травы приносили из сада, они чудесно пахли мёдом. Но стоило им чуть полежать на столе кастелянши, как зелень начинала вонять гнилью. Думаю, из-за той дряни, что завелась в стенах склада.

Только почему-то никого кроме меня этот гнилой запах не тревожил. И все в один голос утверждали, что я всё выдумываю. Только Аришша на мои слова ничего не говорила, лишь вздыхала в ответ.

И чем ближе к комнате-складу заставал меня приступ, тем тяжелее и дольше я приходила в себя. Как назло, комната, в которой мне приходилось жить вместе с другими девочками, находилась через стенку от склада. Ох, и шарахало меня от той стенки. Озолоти, не подойду! Возле неё мне сразу делалось плохо и без хрусткого звука «Дзонь».

Как я просилась поселиться в другой комнате! Даже с мальчишками соглашалась жить. Их-то комната дальше от склада располагалась. Не позволили. И от уборки в комнате кастелянши отказывалась наотрез по этой же причине. А ведь госпожа Флош могла и конфетами угостить – редким лакомством в нашем приюте.

Господин Гильдиш хмурил брови, не понимая причин моих «капризов». Если б я могла что-то объяснить! И заступничество Аришши не помогало. Все дружно считали мои слова враньём. Эх!..