Ирина Кочеткова - Самозванка

Действительно, белка была очень уж странной для обычного зверька. А дерево…

– Мне отец об элификах рассказывал. Знаешь, когда дриада умирает, то её душа обретает вторую жизнь в дереве. Ни одна раса не может такое сотворить. Только дриадам удаётся прожить вторую жизнь. И твоё дерево очень уж похоже на дерево элифика.

– Так значит, мой друг… то есть, подруга волшебная! – восторгалась я.

– Я говорю, похоже. Но элифики всё равно в своём теле находятся. Живут в дереве, но выглядят как люди. И разговаривают. А ты говоришь, что там только дерево и белка?

– Да, дерево и белка. Больше никого. Другие деревья есть, но они нормальные, то есть обычные.

– Вот! Не может быть белка элификом. Она же не дриада.

Итогом наших рассуждений стали два вывода.

Во-первых. Пара дерево-белка, безусловно, магического происхождения. Правда, непонятно какого. Спросить об этом стоило у знакомого мага, каким мы назначили господина Крытиса.

Я, было, предложила кандидатуру Грахиаша, но Ришша резко погрустнела при упоминании виконта, и я не стала настаивать. Крытис так Крытис. Правда, пока старый лекарь оставался в Синезёрске под следствием. И чего он там делал? Под этим следствием?..

А согласно второму выводу дерево и белка были признаны безобидными, и мне не возбранялось с ними дружить. И Ришша, и я пришли к такому выводу, ориентируясь исключительно на свои ощущения. Как показали более поздние события, многие люди поспорили бы с нами по этому поводу.

После знакомства с деревом Аришша почти каждый вечер стала приходить за мной, потому что я повадилась задерживаться на королевской стороне до ночи. И каждый раз у Ришши с деревом повторялась один и тот же ритуал. Ветви опускались на плечи девушки, и она замирала в такой позе на несколько минут. Потом дерево переправляло меня к ней через ограду.

А после Ришша становилась… счастливой. Просто я никак не могу назвать по-другому её состояние. Из глаз девушки уходила тревожность, и на лице появлялась расслабленная улыбка.

Так получилось, что в какой-то момент я научилась справляться со своим зрением. Все свои восемь лет я взирала на мир обыкновенно, как все простые люди, но теперь при желании могла вызвать у себя новое умение – видеть волшебный свет.

Рассказывать об этом кому-то было бесполезно, потому что верила мне только Аришша, но объяснить это моё умение не смогла. Кажется, подозревала очередную мою ненормальность, но смиренно её принимала, чем возмущала других людей.

Уж они-то, эти другие, всласть обсмеивали мои причуды – обжорство, лысую голову, а теперь вот ещё и способность видеть свет.

Лирая, Флошева дочка, тоже пыталась насмешничать, ехидно щуря глаза:

– Ты, Чукра, наверно, Сияющих Сестёр увидела? – её подхалимы услужливо хихикали, хотя ничего умного или смешного сказано не было.

Лирая изо всех сил пыталась казаться важной. Как же, дочь заведующего и кастелянши! Не какая-то презренная сирота с улицы. Только, как ни пыжилась, не получалось у неё быть по-настоящему колючей. Так, чтобы одним словом зацепить и обидеть. Вот у Шаски, Кузи и их подруг это получалось. Наверно, потому что в детстве они как раз «хлебнули» жизни на улице.

Из-за чужого недопонимания и насмешек я перестала кому-либо рассказывать о себе. Но иногда осматривалась вокруг «новым» зрением.

Поначалу не находила ничего светящегося, кроме моего дерева и ограждения королевского парка. Но потом в одно из очередных посещений виконта ал Грахиаша рассмотрела в нём светящуюся паутину. Но, помня про реакцию окружающих, на этот раз не стала ему докучать своими странностями.

К слову, у окружающих никаких паутинок не просматривалось. Может, магия так светится? Эх, на Крытиса посмотреть бы.

А потом я «посмотрела» на Аришшу.

Аришша тоже светилась, но неправильно. Если у проверяющего паутина была цельной, напоминая крепко сплетённую сетку, то у Ришши эта паутина была хорошо подрана. Можно сказать, в ошмётки. Что-то мне подсказывало, что такое её состояние не совсем правильно.

Хотя… что я сама-то знаю? Я даже не ведаю, правильно ли то, что вижу этот свет. Может, правы как раз те, что смеются надо мной. И чтобы не расстраивать подругу, я не стала ей рассказывать про разодранную паутинку.

Но вот ещё одна странность. Когда дерево опускало свои ветки на Аришшины плечи, волшебный свет буквально стекал с листьев ей на голову и спину. И обрывки паутины внутри девушки разгорались и начинали тянуться друг к другу концами. Даже в паре мест срослись. Вроде всего ничего, а у Ришши будто тугая пружина внутри чуть ослабла.