Олег Колмаков - Злая память

Так, по сути, общаясь на нейтральные темы, скоротали час. И, похоже, «реабилитационные мероприятия» проводимые Князевым, возымели надлежащий эффект. Солдаты отвлеклись и немного оживились.

Самолюк уж наклонился к самому уху, сидящего рядом с ним Литвиненко.

– Видел труп шахидки?.. – шепнул он сослуживцу.

– Нет. Как-то не до нее после боя было… – так же шепотом, попытался ответить Сашка. Да только ответ его (учитывая выпитое) получился достаточно громким. Солдаты, находившиеся в комнате, тотчас обернулись на голос Литвина.

– Зря… – едва сдерживая ухмылку, ответил Самолюк. – …Там было на что посмотреть. Я наградил её ещё одной дыркой 7,62-го калибра, чуть ниже её поганого пуза…

Тут-то и уловил Князев именно ту тонкую грань, отделявшую поминальное мероприятие от обычной пьянки с шутками и неуместными смешками.

– Так, бойцы! Слушай мой приказ. Ровно через пять минут, вы должны быть в казарме. Каждый на своей койке. Бегом, марш!.. – для пущей убедительности, майор ткнул пальцем в циферблат наручных часов. – …Ну, чего сидим?..

Через мгновение от солдат, умчавшихся в казарму, уж и след простыл. Валерий остался один в пустой комнате. На уровне подсознательных размышлений, он всё ещё продолжал анализировать и прокручивать в памяти моменты завершившейся операции.

Уж в который раз Князев стал свидетелем гибели военнослужащих по причине чьей-то преднамеренной халатности. А точнее, банальной измены.

Причём, когда майор начинал размышлять по поводу вышеозначенного, он непременно припоминал девяносто шестой год. Быть может потому, что именно тогда, как никогда близко, он и соприкоснулся с некогда далёким от него понятием, как предательство. Более того, Валерий не просто соприкоснулся, Князев на своей собственной шкуре познал все его (возможные и невозможные) оттенки и проявления.

Летом того самого девяносто шестого, обстановка в некогда мятежной республике внешне начала выглядеть вполне мирной. И хотя на юге и в горных районах Ичкерии всё ещё бесчинствовали группировки полевых командиров, крупные населённые пункты республики, как и её северная часть, всё же оставались под надёжным контролем федеральных сил. Потому и очередная князевская командировка обещала быть самой, что ни есть рядовой и заурядной в череде бесконечных поездок на Кавказ.

По той же самой причине, начавшийся в августе девяносто шестого массированный штурм Грозного, выглядел абсолютно нелогичным и отчасти вовсе неожиданным. Отменно вооружённые, свежие и сытые бандиты с зелёными повязками на головах и с безумными криками «Аллах Акбар!» на огромном количестве БТРов, с нескольких сторон почти беспрепятственно ворвались в Грозный. В город, в котором только-только затеплилась мирная жизнь, и началось хоть какое-то восстановление инфраструктуры.

Как и в первую, так и во вторую чеченскую компанию, сценарий развития событий повторялся, словно под копирку. После относительных побед «федералов», неизменно наступало затишье, во время которого из Чечни частично выводились российские подразделения. Из федерального бюджета в республику начинали поступать просто фантастические суммы, якобы, на восстановление. Однако, так и не успев что-либо восстановить, тотчас следовало очередное вторжение боевиков. При этом вышеозначенные «фантастические суммы», в буквальном смысле, растворялись в воздухе.

Потому и обвинять кого-либо в том августовском штурме, вешая на него ярмо предателя, было отчасти бессмысленно. Те события скорее следует отнести к обычному воровству госбюджета определённой группы официальных и около официальных лиц, цинично «пилившей» средства, щедро выделяемые: как на войну, так и на пост военное восстановление. Данная аритмия боевых действий, стабильная и бесконечная, очевидно, вполне устраивала причастных к тому дележу, как полевых командиров, так и высокопоставленных чиновников. Однако всё это лишь цветочки. Подлинная ж измена поджидала федералов несколько позже…

Итак, в августе девяносто шестого, как всегда неподготовленные федералы были атакованы более организованными и мобильными чеченскими боевиками. Первый натиск противника россияне всё же сдержали. Вновь развернулись уличные бои, вновь колоссальные потери в живой силе и технике…

Князев, непосредственно принимавший участие в обороне Грозного, мог воочию наблюдать за тем, как после многодневной кровопролитной обороны, инициатива постепенно начала переходить уже к российским подразделениям. Пусть и с большим числом погибших, но федеральные войска постепенно переходили в контрнаступление. Безусловно, это был далеко не девяносто пятый. Кое-чему российская армия всё же успела научиться. Медленно, но верно боевиков удалось оттеснить на самые окраины пылавшего огнем города. Пришло время для последнего, решающего удара по врагу. И сил, и желания, да и ресурсов – всего этого у федералов было на тот момент, казалось бы, предостаточно. И в этот переломный для российских войск момент, когда полный разгром чеченских бандформирований уже виделся лишь делом времени (каких-то нескольких часов), генерал Лебедь вдруг подписывает в Хасавьюрте соглашение о полном выводе войск из Чечни.