Олег Колмаков - Злая память

Первые тёплые лучи апрельского солнышка, едва успели прогреть уставшую от холодной зимы землю, а четверо военнослужащих, раздевшись до трусов, уже развалились на широких скамейках «курилки». Солдаты спешили получить от весеннего небесного светила первые, потому и избыточные дозы ультрафиолета. Уже через месяц-полтора, они рассчитывали появиться в родных краях тёмными от загара. Как, собственно, и должны были выглядеть люди, действительно, побывавшие на Кавказе.

– Слушай, Сом… У вас в Челябинске, «тёлки» красивые? – обращаясь к соседу по лавке, поинтересовался один из «отдыхающих».

– Да уж, наверняка будут покруче, чем в вашем Кызыле… – под усмешки сослуживцев и почти не открывая глаз, ответил Игорь. – …А ты, Литвин, никак за невестой собираешься в наш город заскочить?

Прозвище «Сом», Игорь получил ещё на призывном пункте. Как производное от фамилии Самолюк. К предстоящему дембелю Игорь подготовился, пожалуй, одним из первых. Оставалось лишь дождаться того самого желанного часа, когда будет зачитан приказ и он, с лёгким сердцем отправиться домой, на Южный Урал. Засыпая, Игорь частенько представлял себе ту самую картину, когда он, совсем неожиданно, без каких-либо предварительных телеграмм, вдруг предстанет перед родными и знакомыми в отглаженной парадной форме, увешанной медалями. А самое главное, двумя орденами, наградами за боевые заслуги.

– Нет, Сом. В Челябинск я не собираюсь. И вообще, не за себя спрашиваю… – неуклюже ответил Литвиненко, достаточно добродушный и невозмутимый здоровяк, под два метра ростом. – …Значит, ты утверждаешь, будто бы девки у вас красивые… В таком случае, забери с собой Яшку… Жаловался он мне давеча, мол, всё женское население из его деревни подалось в город. Дескать, одни бабки старые на завалинках остались…

– Литвин, ты чего это вдруг, взялся за меня хлопотать? Разве я просил тебя об этом?.. – недовольно приподнялся со скамейки худощавый и невысокий Сергей Якушев (среди друзей, просто Яшка). Он никогда не упускал случая хоть чем-то зацепить или уколоть острым словцом кого-то из более крепких парней. – …К тому же, я вовсе не из деревни. Сколько можно повторять, у нас не деревня или посёлок, а центральная усадьба, почти райцентр… Ну, и самое главное, я вовсе не нуждаюсь, в чьей либо помощи. И вообще, ты Саня, в каждой бочке затычкой. Повсюду свой нос суешь.

– Да ведь ты сам… Буквально вчера, все уши мне проел своими стонами: мол, где бабу найти?.. – доселе добродушный Литвиненко, на сей раз вскипел.

– Санёк, кончай верещать, как резаная свинья… – на правах негласного авторитета, Самолюк оборвал бессмысленный и пустой трёп своих сослуживцев. – …И ты, Яшка, лучше заткнись. Гляди, достанешь Кызыла… Ох, и огребёшь ты от него по самое не хочу. Голова у Литвина дурная, а кулачищи пудовые. Зацепит разок, лишь в госпитале очухаешься.

– В конце-то концов, вы дадите мне подремать? – вдруг зарычал, до сего момента, мирно и молча отдыхавший Валера Рудяев.

– О-о-о!.. Смотрите-ка, Рудяй проснулся. Что, дружище, совсем не спиться? – с наигранным удивлением обратился к Валерию, Самолюк.

– Ага, с вами, с бакланами, только и кимарить… – вздохнув, Рудяев встал. – …Ну?.. Закурить что ли, дайте.

– Рудяй, ведь ты вчерашний день провел при штабе… Так рассказывай, какие там новости?..– Якушев протянул проснувшемуся парню уже раскуренную сигарету. – …Может, чего интересного узнал?

– Да, какие в этой дыре могут быть новости?.. А впрочем, постой… – сонный Рудяев вдруг оживился. – …Был там, один чертила. Часа два, без перерыва анекдоты травил. Я так ржал, что едва не обоссался… Вот только мало, чего я сумел запомнить… – уже с грустью добавил Валерка.

– Так давай выкладывай, что запомнил, что в башке осталось… Ни то, мы с тоски тут передохнем… – навострил уши Литвиненко.

– Рассказать, как тот чёрт… То есть, с его выражениями, ужимками и прочим… У меня, вряд ли получиться… – заранее принялся оправдываться Рудяев.

Однако его тотчас перебил Самолюк.

– Давай уже, начинай… Не тяни кота за хвост…

– Ну, короче так… – чуть собравшись с мыслями, величественно и многообещающе начал Рудяев. – …Только-только закончился жесточайший бой. Трупов с обеих сторон, просто немерено. Земля ещё дымиться. Солдатик, один из немногих, оставшихся в живых, уставший и измождённый возвращается к своим… Выжат и измотан он до предела, ели ноги свои волочит. Автомат на плече, гимнастёрка до пупа расстегнута. Ковыляет тот солдат через небольшой пролесок. И вдруг слышит, как в кустах кто-то стонет: дескать, помоги братишка… Мол, боль у меня до того невыносима, что терпеть её нет больше мочи. При этом просит, типа, будь другом, добей.