Павел Алексеев - Вероломное племя

– Попадешь в кролика, и поедем, куда показывает Шайна, – сказал Синица. – А нет, значит, послушаете меня!

– Идет! – ответил Облако и ступил на скалистый язык.

Некоторое время он целился, затем натянул полоску с зажатым в ней камушком и выстрелил. Камень пролетел над ушастой головой. Зверек убежал. Синица обрадовался, похлопал Облако по плечу и сказал:

– Я знал, что ты меня не подведешь!

Шайна обмануто посмотрела на Облако и прошла мимо. Все трое сошли на землю, вскочили на лошадей и поехали. Синица как настоящий лидер ехал впереди. Он успел вырваться, в то время как Шайна с Облаком неспешно следовали за ним.

– Почему ты промахнулся?

– Я мог попасть точно в глаз, – оправдывался Облако. – Но мне стало жаль пушистого.

– И впрямь… Какой из тебя охотник, если кролика убить не можешь!

– Я и не стремлюсь им стать. Не люблю убивать.

– А есть любишь…

– Да, – довольно протянул Облако.

– Тогда зачем кичился, что попадешь в кролика?

– Хотел доказать, что я не бесполезен.

– Доказать Синице? – рассмеялась Шайна. – Он даже если и неправ будет, то все равно выставит тебя дураком. Такой человек.

– Знаю. А ты слышала, как он храпит?

– Нет, – удивилась Шайна.

– Как медведь гризли, – с улыбкой на лице сказал Облако. – Хра-а-а-а, хра-а-а-а… – издавал громкие звуки. Шайна звонко захохотала.

Они ехали и были настолько увлечены друг другом, что не заметили, как оставили позади небольшие рощицы и холмы. По правую руку тянулось большое Кленовое озеро. Оно огибало прерию, заставляя сворачивать влево, чтобы объехать его. Шайна продолжала смеяться, а Облако размахивал руками, громко рассказывая, как они с Синицей однажды уматывали от вепря.

В стороне от них, за резким спуском на берегу озера, расположился Скромный Лис. Он услышал голоса, отложил в сторону рыбу, которую до этого жадно обгладывал, и притаился. Как только голоса притихли, индеец поднялся на поле и посмотрел вдаль. Он увидел скачущих Шайну и Облако. Синица в его глазах выглядел мизерной точкой на горизонте. Скромный Лис растянул презрительную улыбку, но не торопился седлать своего коня. Он дал детям уйти. Его насытил страшный план, родившийся в голове. Воплотить идею не составляло труда, но для этого нужно время и подходящее место. Также он продумывал, как будет исполнять задуманное, ведь, чтобы получить истинное наслаждение, спешка не нужна.

Полоска солнечного света закрадывалась через щель между бледными досками стен конюшни. Гимли открыл глаза, в его ухо лилось нежное сопение Сентябрьского Ветра. Она спала, положив голову ему на плечо. Ни тугая боль в ребрах, ни желание хоть как-то размять позвоночник от долгого сидения в одной позе не вынуждали его пошевелиться. Гимли не хотел тревожить глубокий сон любимой женщины. Перед ним на земле, усыпанной сеном, лежал Лео Никс. Тот проснулся задолго до него, ерзал, но ничего, кроме этого, сделать не мог. Во рту тряпичный кляп, руки связаны за спиной, а веревка от кистей тянулась к толстой деревянной перекладине, за которой стояли лошади.

В открытые высокие ворота залетела ворона. Она приземлилась на прямоугольник света и, будто не ожидая увидеть живых, искоса посмотрела на каждого. Затем птица поточила клюв о землю или хотела что-то вырыть. Она поклевала одну сухую тростинку, за ней другую. Осознав, что там все занято, ворона громко каркнула и улетела, словно и прилетала затем, чтобы разбудить Сентябрьский Ветер. Индианка встрепенулась, протерла глаза и непонимающе посмотрела на Гимли.

– Сколько я проспала?

– Не знаю, – ответил Гимли и поцеловал ее в щечку.

– Как ребра? Болят?

– Уже лучше, – подавив боль, сказал Гимли.

– Я принесу нам чего-нибудь поесть, – сказала Сентябрьский Ветер, поднялась и отошла к телеге.

Гимли подтянулся, держась за бока. Он обратил внимание на Лео Никса, который в это мгновение с надеждой в голубых глазах смотрел на него, как в похмельной хвори на стакан с виски. Лео замычать и закопошился.

– Может освободим его? – спросил Гимли.

– Он тебя чуть не убил. Думаешь, не сделает этого снова?

Лео Никс нервно завертел головой. Гимли встал, приблизился к нему и наклонился. Боль сковала тело, и он взвыл, сам того не желая. Сентябрьский Ветер подбежала к Гимли, нежно обхватила его и увела в сторону.

– Говоришь, не болят? – проскрежетала она.

– Неловко наклонился.

– Ага, что еще придумаешь?!

– Вынь у него кляп изо рта, – попросил он.