Татьяна Олейник - Она ушла, но обещала вернуться

– А если она кому-нибудь навредит? – «Вот ведь упрямый недомаг!»

– Не навредит. Я все сказала. Если, упаси тебя всевышний, тут появятся ищейки Магистерства, ноги твоей рядом с Машкой не будет. Я ее за кузнеца замуж выдам, – грозно закончила она.

– Ну, мама! – послышалось возмущенное из соседней комнаты. «Вот оно что. А я и думаю, почему Дорофея так раскомандовалась!»

– А ты молчи. Ишь чего удумала! Поперек матери говорить! – не на шутку разошлась Дорофея, и я решила заявить о своем пробуждении, пока не разгорелся скандал.

– Катенька, как ты себя чувствуешь? – знахарка тут же отреагировала, увидев, что я открыла глаза.

– Нормально вроде, – и, действительно, у меня ничего не болело. – А что происходит? Удалось найти моих родных? – решила включить дурочку и прикинуться, что не помню, как Николаус шандарахнул меня голубым светом.

– К сожалению, нет. Но ты не расстраивайся, – Дорофея присела рядом со мной и взяла за руку. Потом она повторила свою идею о том, чтобы я осталась у них до весны.

– Спасибо, вы очень добры. Не знаю, что бы я без вас делала, – придется подыгрывать, а там разберусь по ходу действий, как поступить. Главное выбраться на улицу и добраться до трассы.

Если бы я знала, как я сильно ошибалась. Но обо всем по порядку.

Глава 4

Дорофея выпроводила Николауса и, замяв тему с поиском родных, принялась готовить обед.

– Маша! Сходи с братом за хворостом!

Не зная, чем себя занять, я решила отправиться с ними. К тому же разведать обстановку было явно

не лишним.

– Дорофея, вы не против, если я тоже пойду?

– Конечно, милая, – улыбнулась женщина. Бросив свое занятие, она ушла в кладовую, чем-то погремела и вышла с моими берцами и остальным обмундированием. – Вот, я все зашила. Только дыру в грудной пластине не смогла заделать. Потом к кузнецу надо будет отнести, может, сможет починить.

Еще Дорофея дала старенький плащ с капюшоном подбитый мехом и шапку. Все было великовато, но выбирать не приходилось. Одевшись, во все это, мне сложно было представить себя со стороны, а зеркала в доме не было.

Маша с Ерошкой оделись во что-то подобное, как и я, только вместо кольчуги на них были шерстяные свитера, связанные из неокрашенной шерсти, а на ноги надели сапоги из сыромятной кожи, бугристые и грубые.

Выйдя на улицу, я глубоко вдохнула свежий, морозный воздух. Все вокруг припорошило снежком, и он уже, наверняка, не растает, хоть и мороз совсем небольшой. И если бы не тот факт, что из моей памяти выпало целых полгода, я бы насладилась окружающей природой и деревенской атмосферой.

В Москву улетала в начале июня, а сейчас скорее всего конец ноября, это удручало и нервировало. «Ну, не бывает такого!»

Чтобы еще больше не загонять себя в тоску, отогнала мрачные мысли и огляделась по сторонам.

У Дорофеи оказался просторный двор, видно, что когда-то хозяйство было богатое, а сейчас пришло в упадок. Пустые стойла и дровяник без дров подтверждали это.

– Маша! – я догнала детей, которые уже подошли к воротам. – А вы много скотины держите?

– Раньше много держали, а сейчас только одна корова, да кур с десяток. Как отца и брата забрали, стало тяжело, не справляемся, половину забили, а другую половину распродали, – на ее глазах вновь навернулись слезы, и я не стала продолжать разговор на болезненную для нее тему.

Ерофей, не дожидаясь нас, схватил деревянные волокуши и потащил их со двора. Дальше мы шли молча до самого леса. Деревня оказалась небольшой, максимум на тридцать дворов, ее окружал высокий забор частокола. А на входе стояли два суровых, бородатых дядьки.

– Машка, куда собрались? – окликнул нас один из них.

– За хворостом, куда ж еще!

– Смотрите в оба, недалеко от деревни нечисть шалит. Совсем распоясалась, уже днем охотится и добрый люд пугает.

– Спасибо, дядь Мить! – этот самый дядя Митя осмотрел меня с ног до головы хмурым, подозрительным взглядом. Потом хмыкнул в бороду и опять обратился к Маше.

– Смотрю, Дорофея, как всегда, справилась и выходила вашего найденыша.

– Её зовут Катя. Она теперь будет снами жить, – «Не Маша, а находка для шпиона! Все выложила!» – с досадой подумала я.

Мужчина ничего не ответил, только опять хмыкнул в бороду.

До леса было не далеко, и через десять минут мы принялись за работу. На окраине хвороста практически не осталось, видимо, уже все собрали, поэтому пришлось углубиться в чащу.

Оставив волокуши, дети ходили вокруг них и собирали сухие ветки. А я задавалась вопросом: «Неужели не проще распилить сухие упавшие деревья, которых полным-полно вокруг, и запастись на зиму, да и вообще, чтобы не бегать часто в лес?» Спросив об этом у Маши, выяснила, что она не знает, что такое пила. У них есть топор, которым рубить мог только папа или Михаил, а Ерошка еще мал для этого. Поэтому они уже третий год топят печь хворостом. Получив такой ответ, я долго недоумевала и решила больше ничего не спрашивать.