Дмитрий Галкин - Пустыня Сапфиры [litres самиздат]

— Ох! — вырвалось у меня.

— Нравится? — спросил Севастьян.

— Не то слово! Я вся в восхищении. А что вот там за плоды?

Я показала на небольшое с резными листьями деревце, увешенное до самой верхушки ярко красными плодами.

— Это? Кажется, риндин. Он очень вкусный.

Севастьян сорвал самый большой и протянул мне. Круглый словно мяч риндин, приятной тяжестью лёг мне в ладони. Завидев моё замешательство, принц сказал:

— Кусай! Чистить не нужно.

Я впилась зубами в истекающий соком фрукт. О, небеса! Как вкусно-то! Ничего подобного я не пробовала. Какая-то взрывная смесь ананаса, клубники и чего-то ещё. Насытившись и слегка опьянев от удовольствия, я спросила:

— Севастьян, а ты заметил, что тут совсем нет белок?

— Я это знаю, — ответил принц, — здесь для них табу. Так было заведено изначально. Только цветы, фрукты и роскошные растения. Здесь можно отдыхать сколько угодно, и никто не потревожит. Райское место. И вот как представлю, что нам предстоит идти в Пустыню, даже не по себе становится.

— Тебе не по себе? — удивилась я.

— А что ты удивляешься? Разве я похож на путешественника по барханам и дюнам? Я там никогда не был. А ты была в пустыне?

— Нет, что ты, — испугалась я, — что я там забыла?

— Ну вот! А сейчас ты туда собираешься. И совершенно не знаешь, что нас там ждёт. И я не знаю.

— Да, ты прав, — вздохнула я, — что же делать?

— Предлагаю посетить библиотеку и найти всё, что касается Пустыни, — сказал Севастьян, — давай руку, я помогу спуститься.

Спустя полчаса мы разложили на столе огромную карту и пытались в ней разобраться.

— Вот здесь, по-моему, находится город-на-столпе, — ткнул на серый кружок Севастьян.

— Похоже на то, — кивнула я.

— Сюда бы Варфоломея, — сказал появившийся откуда-то Дайкин, — уж он знал толк в картах.

— Почему? — спросила я.

— Он бывалый моряк, — объяснил старый слуга, — в любой карте чувствует себя как рыба в воде.

— Да уж, — вздохнул принц, — придётся соображать без него. Что мы вообще знаем о Пустыне?

— То, что она окружает Сапфиру, — ответил Дайкин.

— Она, что, по всей планете что ли? — подала я голос.

— Принято считать, что на всей, — пожал плечами Севастьян.

— Что, точно никто не знает? — удивилась я.

— Если мне не изменяет память, то больше всех в Пустыне провёл Лун Лапприо, — ответил Дайкин, — специально её изучением никто не занимался. Считалось, что владыкам и без того дел хватает.

Севастьян в это время разглядывал что-то через большое увеличительное стекло.

— Здесь надписи, но язык не разобрать. Заклинание не помогает. Видимо очень древний язык. Или слишком сложный.

— Можно мне посмотреть?

Я взяла лупу и посмотрела на витиеватые письмена. Потом в голове что-то щёлкнуло и непонятные строчки вдруг обрели смысл. Неужели я понимаю эти каракули? Вот это да!

— Здесь написано — линия экватора, — сказала я, — а вот тут ниже 60-я параллель. Это вот Южный магнитный полюс планеты. А здесь — Северный магнитный полюс. Всё понятно. Хм, странное название — Великая река Киш-Киш. Откуда в пустыне река? Высохшая, наверное.

Оторвавшись от карты, я увидела, что мужчины таращатся на меня, словно на призрака.

— Что-то не так?

— Карина, милая! — взволнованно произнёс Севастьян. — Ты получила мощный, великий дар. Мало того, что ты повелительница птиц и зверей. Ты обладаешь возможностью понимать тайны письменности. Тебе могут быть доступны свитки и манускрипты библиотеки. Ты… воистину ты дочь своих родителей.

— Ну что ты, — смутилась я и покраснела, хотя было очень приятно слышать такие слова.

— Он прав, леди Кара, — Дайкин склонил голову, — воистину вы великая волшебница!

От таких слов меня бросило в жар, и чтобы избежать неловкого момента я сказала:

— Тогда давайте извлечем нужную информацию! Тащите всё, что имеет отношение к Пустыне.

Следующие два дня мы почти безвылазно просидели в библиотеке. Перерывы делали только на туалет и сон. Обедали и ужинали тут же, за соседним столом. Дайкин и Севастьян завалили стол свитками и притащили кучу книг, которые, по их мнению, содержат нужную информацию. Древние трубочки пергамента сначала привели меня в священный трепет, а потом в недоумение. Сказанное в них порой не имело никакой логики и смысла. Вот, например, этот:

«соединю и объединю. Далёкое станет близким и осязаемым. Небо нельзя потрогать, но оно рядом. Луч света не охватить, но он делает работу. Пространство не имеет границ, но я сделаю их»