Эмилий Миндлин - Всемирный следопыт, 1927 № 09

Резцов овладел собой и сухо приказал:

— Ладно. Там видно будет. А теперь не болтай. Молчи, как рыба.

И приказал сниматься с якоря. Пока вельбот снимался, Резцов угрюмо думал:.

«Теперь придется ввести вдело этого болвана. Эх, прогадал — надо было самому заняться очисткой. Проклятая барская привычка чужими руками дело делать. Вот теперь изволь брать компаньона! Впрочем…»

Мозг Резцова усиленно заработал в поисках выхода из создавшегося положения. Он не заметил, как из-за утеса, показалась лодка с тремя людьми, дала скрыться вельботу, остановилась на месте пуска водолаза и долго кружилась здесь, точно искала чего-то…

Вечером того же дня Резцов призвал к себе в комнату водолаза Незамая, крепко запер двери и сказал ему:

— Садись, друг. Мне надо с тобой серьезно поговорить.

Простодушный Незамай смутился.

— Что вы, ваше благородие… мы постоим…

Резцов сильной рукой усадил Незамая на стул и заговорил раздельно и ясно, точно отрубая каждое слово:

— Теперь мы с тобой товарищи. Забудь о моем чине. Перед нами важное дело, которое можно сделать только вдвоем. Я наткнулся на то, что ищут американцы. Если сделаем чисто, большая будет нам награда. Но по команде этого объявить нельзя. Нагрянет севастопольское начальство, и тогда достанутся нам только рожки да ножки. Понял?

Незамай внимательно и напряженно слушал слова Резцова, и в его сердце росла тревога.

Он служил четыре года матросом во флоте, где царила неумолимая и жестокая дисциплина; два года был водолазом уже сверх срока, и теперь давно мечтал о том, чтобы уволиться и поселиться в своем селе, расположенном у гирл Днепра. Там ждала семья — отец, мать, братишки меньшие… Да еще ждала черноглазая дивчина Ганна, которая обещала быть его женой, когда он кончит службу и вернется домой. Бедность была дома; на водолазной службе можно было подработать побольше и принести домой. Желанья его были скромны — скопить сотни две-три рублей. А тут вдруг большая награда, да дело-то опасное… Как бы под суд не попасть? Тогда — прощай дом, прощай Ганна — закатают в Сибирь, если еще под расстрел не подведут. Барину хорошо, он вывернется, а матросу — крышка!

Незамай опустил глаза и молчал.

— Что же ты молчишь? — уже нетерпеливо воскликнул Резцов. — Понимаешь в чем дело?

Незамай с усилием заговорил:

— Понимаю, ваше благородие… Да… боюсь…

Резцов сдержал усилием воли волну бешенства, подступавшую к горлу, и заговорил — опять спокойно:

— Во-первых, брось всякие эти «благородия». Забудь, что я твой начальник. Говорю тебе — мы товарищи. Во-вторых, если боишься, значит, не понял. — И Резцов вдруг переменил тон, с деланным весельем ударил по плечу Незамая, достал из буфета бутылку коньяку, налил два стакана и один из них поднес матросу.

— Выпьем, брат! Легче будет говорить!

И чокнулся с водолазом.

От угощенья, по понятию Незамая, нельзя было отказаться. И после трех четырех стаканчиков крепкого коньяку беседа пошла по иному. И даже как-то незаметно стерлась та крепкая грань, которая всегда отделяла офицера от матроса.

А когда бутылка подходила к концу, а на столе появилась другая — и самое дело представилось уже в совершенно других тонах: стоит только рискнуть, а барин во какой ловкий — он поможет, в случае чего, вывернуться… А Резцов между тем говорил:

— Тут, брат, дело чистое. На ять! Главное, чтоб начальство не пронюхало— жадное оно до денег. И сейчас дело по своему обкургузит.

— Правильно! — подтвердил Незамай заплетающимся языком. — Начальство известно уж… Дошкурит…

— Американцев мы обдерем, — продолжал Резцов. — За указание тысяч двадцать, а то и тридцать возьмем. Пятерку тысяч тебе, а остальные мне. Ха! Ха! Ха! Здорово?

У Незамая даже дух захватило от такой суммы. Пять тысяч! Куда их девать-то?! И он блаженно помотал головой; мысли начинали мешаться: то выскакивала бритая американская морда с громадными пачками денег, то появлялся остов погибшего корабля, из которого выглядывала черноглазая Ганна сидевшая на стальном сундуке. И смеялась, и кивала ему…

Последним видением была красная физиономия Резцова: он укладывал матроса на диван.

Так и заснул Незамай в офицерской комнате мертвым сном, сраженный крепким коньяком.

С этого вечера Незамай стал безмолвным слугой и верным помощником Резцова в задуманном им деле.

Резцов давно наметил одну пещеру, скрытую в каменных складках скалистого берега; здесь образовалось тихое глубокое озерцо. Он посетил его на другой же день, взяв гичку [8] Длинная узкая лодка с плоской кормой, легкой постройки. ) без гребцов, и еще раз ее осмотрел. Место было удобное и скрытое от любопытствующих глаз. Здесь можно было спрятать что угодно…