Фредерик Браун - Брат гули-бьябона - Рассказы и повести о снежном человеке. Том II [Изд. 3-е, дополненное]

Первые его книги — «В песках Кара-Кума» и «Клад пустыни Кара-Кум» — были хроникой интереснейшей экспедиции академика А. Е. Ферсмана и геолога Д. И. Щербакова летом 1929 года в безводные «Черные пески» Туркмении. Розенфельд сопровождал экспедицию.

Летом 1930 года по приглашению правительства Монгольской Народной Республики в Монголию выехала экспедиция Академии наук СССР. С одной из групп экспедиции Розенфельд за два месяца пересек всю Монголию с востока на запад. Он жадно наблюдал, как пробиваются ростки нового в жизни этой страны, которую в то время, четверть века назад, не без основания считали страной-загадкой. На привалах в степи, на снежных перевалах Гобийского Алтая, в песках монгольских пустынь он вел дневник. Записи о виденном чередовались с документами, справками, выписками из книг. А видел он многое: и зловещие храмовые праздники буддийских лам, и составление первого договора на социалистическое соревнование в монгольском колхозе, и эпитафии Чингисхана на замшелых камнях, которые разыскал престарелый профессор, и организацию ревсомольцами первого в Монголии детского сада. Потом из этих записей, помимо интереснейших газетных очерков, родилась новая книга — хроника путешествия: «На автомобиле по Монголии».

Задания и поездки следовали одна за другой. В 1932 году Розенфельд дважды ездил в Среднюю Азию, на афганскую границу, в Вахшскую долину. Затем летал на первом советском дирижабле. Осень 1932 года он встретил на Ленских золотых приисках, весну 1933 года — в составе спасательной экспедиции у берегов Шпицбергена, где потерпел аварию ледокольный пароход «Малыгин» (эта экспедиция описана в его книге «Ледяные ночи»).

Осенью 1933 года Розенфельд побывал на подъеме парохода «Садко» в Кандалакшском заливе, весной следующего, 1934 года ушел в кругосветное плавание на ледоколе «Красин», спешившем из Ленинграда через Панамский канал на Чукотку для участия в операциях по спасению челюскинцев.

В этих плаваниях и путешествиях у Михаила Розенфельда окончательно сложились планы нескольких новых книг для детей и юношества. Он избрал для себя жанр приключенческой литературы.

«Ущелье алмасов» — первая его приключенческая повесть.

Она была издана в 1936 году. Конечно, на картах и в справочниках читатели не найдут ни Алмасских гор, ни самих алмасов. Но, прочитав книгу, веришь, что все описанное в ней было в действительности или, во всяком случае, могло быть. Многие картины природы и люди, описанные в книге, запомнились Розенфельду со времени его путешествия по Монголии в 1930 году.

В 1937 году была издана вторая приключенческая повесть Розенфельда — «Морская тайна».

Увлекательный рассказ о тайной японской базе «Крепость синего солнца», приключениях смелого штурмана Головина, веселого и мужественного боцмана Бакуты и амурской рыбачки Нины Самариной с удовольствием читают не только юные, но подчас и взрослые читатели.

Конечно, обе эти повести не лишены недостатков. Далеко не все поступки героев оправданы. Но при всем этом глубокое знание жизни и талант позволили автору создать интересные и запоминающиеся книги.

В первые дни Великой Отечественной войны, оставив работу над новыми темами, новыми занимательными приключениями, М. К. Розенфельд ушел на фронт. В 1942 году он пал смертью храбрых в боях с врагом на Харьковском направлении. Фашистская пуля сразила его в самом начале большого творческого пути.

Дорогой «Уральский следопыт»! Посылаю вам блокнот в кожаном переплете. Думаю, что сейчас, в связи со всеобщим вниманием к проблеме ««снежного человека», небезынтересно будет опубликовать эту находку — записки студента Виктора Трофимова.

Блокнот попал ко мне следующим образом.

Во время разгрома японских империалистов в Северо-Восточном Китае, осенью 1945 года, наша танковая бригада, прорываясь в тыл противнику, остановилась в городке Лубей. Экипажу нашей машины пришлось заночевать у доктора тибетской медицины — восьмидесятилетнего китайца. Звали его, кажется, Хваном. Он принял нас приветливо, радушно, мы быстро стали друзьями. И поздно вечером старик, порывшись в своих бумагах, дал мне этот блокнот. В нем все написано по-русски. Но тогда мы уже валились с ног от усталости, и я не стал читать, да а был неважный, а почерк мелкий.