Олег Губайдулин - Палач демона

Несмотря на все свои рост и силу, Тимофей, конечно же, не мог оказать рубаке-гусару серьезного сопротивления.

В 1860 году, едва достигнув шестнадцатилетия, будущий гусар упросил своего папеньку отдать его учиться фехтованию. И тот, будучи конформистом, услал сына к его тетке, своей родной младшей сестре Екатерине Андреевне в Санкт-Петербург. Там сын начал постигать азы фехтования в зале, открытом знаменитым маэстро Иваном Ефимовичем Сивербриком. К сожалению, сам Сивербрик, уже восемь лет как, отошел в мир иной. Однако успел подготовить немало прекрасных учеников. Под наблюдением одного из них, а также постоянно изучая «руководство к фехтованию», написанное Сивербриком и его сыном, будущий поручик уже через год мог скрестить шпагу или саблю с противником средней руки. В гусарском полку он также постоянно упражнялся, а выйдя в отставку, чтобы не потерять формы, некоторое время даже давал уроки фехтования провинциальным помещикам. Так что никаких шансов у Тимофея против него не было и не могло быть…

Малыш, выглядывая из-за двери залы, во все глаза следил за происходящим.

– Аванс, мон шер ами! – издевательски усмехнувшись, экс-ротмистр крутанул клинок в кисти и лишь слегка коснулся сабли противника. А затем, неожиданно для него, описал обратную свистящую дугу и рубанул Тимофея по боку, под левую руку.

Необходимо отметить, что все оружие, которое использовалось для фехтования, конечно, было затуплено. Однако получить удар по ребрам, даже тупым клинком, было не слишком приятно. Сабля-то весила около четырех фунтов, а гусар был человеком неслабым да и рубить не стеснялся. Охнув, Тимофей согнулся пополам и присел на корточки.

– Вставай, вставай, любезный ты мой! – поторопил его бывший ротмистр.

Морщась от боли, его противник с трудом поднялся на ноги и встал в позицию.

– Вы бы, ваше благородие, того, полегче что ли, – попросил он.

– Ладно, – ответил экс-гусар. Там видно будет.

И, крутанув саблю в руке, ловко подбил клинок Тимофея и, повернув плашмя, легонько ударил того по макушке.

– Только и знаете, что лупить! – проворчал крестьянин. Надысь госпожа мне тоже по голове била!

– Что ты врешь, зараза? – возмутился бывший гусар. Чтобы Мария Васильевна била?! Ни за что не поверю!

– Так она, того, зонтом, – пояснил Тимофей.

– Ха, зонтом! – рассмеялся владелец имения. Так это же не кочергой, к примеру. За что же она тебя?..

– Так, недоглядел я за сынком вашим, – нехотя, пояснил Тимофей. И сынок нос расквасил.

– За дело! – бывший гусар вновь крутанул клинок в руке. А будешь мне ныть, так я тебя еще не так отлуплю!

– Воля ваша, барин, – ответил Тимофей. Только слишком сильно-то не лупите…

– Тимофей не виноват, папенька, – вдруг раздался голос из-за двери. Я сам упал.

– Молодец, что не ревел, – ответил отец. И, отработав на своем противнике еще несколько хитрых приемов, владелец имения приказал тому идти и заняться делами по дому. Нарубить дров и сложить их в поленницу перед баней.

– Хочешь попробовать? – спросил он у сына.

– Хочу!

С загоревшимися глазами, малыш схватил тяжелый палаш.

– Нет, нет, это для тебя пока рановато, – улыбнулся отставной гусар. И подал сыну тонкую легкую рапиру. Повозившись с мальчиком еще минут пятнадцать, он вытащил из кармана золотые карманные часы, (к слову сказать, Бреге, которыми он очень гордился).

– Ну, все на сегодня, – обратился он к сыну. Иди, найди мадам Гранье и побудь с нею пока мы с маменькой на прогулку поедем. Кликнув Тимофея, он велел ему заложить дрожки. Усевшись на кожаное сиденье, гусар с супругой взялись за руки и медленно покатили к выходу из приусадебного парка.

Солнце сияло, пели птицы и все вокруг, казалось, дышало счастьем и спокойствием.

Тут из кустов вдруг высунулась безобразная багрово-красная пасть хищного зверя и, оскалив окровавленные клыки, злобно зарычала им вслед…

Глава 3

…Бывший депутат законодательного собрания недавно лишился кресла из-за происков своих недругов и чересчур ретивых писак, раскопавших его «авторитетное» прошлое. Теперь же Георгий Степанович Никитин по прозвищу «Ник» вместе с владельцем собняка Артемьевым стоял на огромном балконе и любовался пламенеющим закатом.

Ник был высоким 57-летним мужчиной. Несмотря на возраст, дорогой темно-синий итальянский костюм все еще ладно сидел на его слегка оплывшей фигуре. Видно было, что этот человек любит роскошь. Средний палец правой руки был унизан золотым перстнем с крупным бриллиантом, а на левом запястье красовались швейцарские часы «Патек Филипп». Широкое, простоватое лицо их владельца пересекал длинный неровный шрам – память о питерских «крестах».