Михаил Смирнов - Операция «ЭЛЕГИЯ»

Агент Папирус, бывший уголовник, собственно именно поэтому он и был завербован. Рэм спокойно ответил:

– В самое ближайшее время к вам на станцию должен прийти состав, в котором будут находиться три интересных нам вагона.

– Что за вагоны, что в них интересного и как их найти? – быстро спросил Папирус.

– Одно могу сказать определенно, – медленно вымолвил Рэм, – эти вагоны будут усиленно охраняться. Если мы найдем эти вагоны и вскроем, – улыбнулся, – гарантирую, навар будет отменный.

Папирус сверкнул глазами.

– Я только за…

Вслед за джипом полуторка затормозила у слабоосвещенного, безлюдного деревянного пирса. В окно машины Ермолай увидел контуры двухпалубного теплохода под названием «Степан Разин».

– Сергеев! – крикнул уже стоявший на пирсе капитан Ягодинок. – Организуй охрану и выдвигайся за мной.

Через минуту Ягодинок и Сергеев находились в рубке теплохода на второй палубе. Капитаном судна оказалась полная и грозная на вид женщина примерно сорока-сорока пяти лет с папиросиной во рту. Она явно недовольно с головы до ног осмотрела мужчин, бросила папиросину в урну.

– Из-за вас мы задержались здесь на семь часов! – с негодованием и пеной у рта грозно изрекла капитан. – А у нас на борту раненые с Ленинградского фронта, в том числе тяжело…

– Мы участвуем в государственно-важной операции, – решительно и строго прервал недовольную женскую тираду Ягодинок. – И за срыв ее вы можете пойти под трибунал, – слегка улыбнулся. – Давайте, уважаемая, ближе к делу, дабы никого не задерживать.

Женщина замолчала на две-три секунды, очевидно, осмысливая слова капитана. Ее большие, расширенные от праведного гнева глаза заметно сузились.

– Нам нужна отдельная каюта, – бросил Ягодинок.

Уже спокойно женщина вымолвила:

– Да, мне сказали. Мы тут ужались, как могли, и подготовили для вас отдельную каюту. Пойдемте, я вам ее покажу.

Удивительно проворно она выскользнула из помещения, последовали за ней и Ягодинок с Сергеевым. Они спустились сначала на первую палубу, затем еще ниже, в трюм. Немного прошли по полутемному коридору. Капитан остановилась у светлой двери, открыла ее ключом. Включила освещение в каюте, вручила ключ Ягодиноку и бросила:

– Прошу, располагайтесь товарищи…

Юго-восточная окраина пустыни Кара-Кум, участок советско-афганской границы…

По бескрайним грязно-желтым пескам с юга на север неспешно движется караван из десяти двугорбых и пяти одногорбых верблюдов. На двугорбых верблюдах находятся люди в восточных одеяниях и тюрбанах на голове, одногорбые верблюды нагружены различной поклажей. В конце августа в этих местах в дневное время нестерпимо печет вертикально стоящее яркое солнце, воздух наэлектризован…

Аэропорт Ташкента…

Оскар без каких-либо приключений пересек границу и добрался до Ташкента. В аэропорту он взял билет до города Куйбышева (в настоящее время Самара), места его постоянной дислокации. Этот город для резидента был выбран ведомством Риббентропа не случайно. Именно в этот город по разведданным предполагался, в случае необходимости (вернее, в случае неизбежной сдачи Москвы), переезд правительства СССР во главе со Сталиным…

Ягодинок и Сергеев заглянули в каюту. Она оказалась совсем небольшой, четырехместной (по бокам ее находились по две полки на двух уровнях) с задраенным иллюминатором посредине.

– Мы с вашим грузом не взлетим под небеса? – хмуро спросила капитанша.

– Гарантирую, наш груз не представляет никакой опасности, – улыбнувшись, изрек Ягодинок.

– И на том спасибо, – тяжело вымолвила женщина, развернулась и быстро ушла.

Ягодинок решительно шагнул в каюту, поднял рукой нижние полки и бросил Сергееву:

– Сюда вниз загрузим груз по пять ящиков на каждую сторону. Давай, Ермолай, наверх, организуй водителей и бойцов на перенос груза. Я буду здесь, ты сам находись у машины до конца выгрузки.

– Что делать с машинами? – спросил Ермолай.

– Обе машины направь в городское отделение НКВД, водители там отдохнут, а утром отправятся в свой Тихвин.

Ермолай весело изрек:

– Есть, – и быстрым шагом направился на выход…

Сортавала…

Барон фон Шоммер впал в истерический транс после того, как прочитал рапорт агента Росомахи (или Койво Вилорайнен).

«Мухель, которого я знал практически с детских лет, предал меня?! Предал Великую Германию?! – воскликнул в ярости барон. – За тридцать золотых монет?!».