Жан-Мишель Генассия - Обмани-Смерть

Мне показалось, что Дина сейчас заплачет, она выглядела подавленной и очень уязвимой, но девушка горько улыбнулась и сказала:

– Ничего не получится. В Индии тысячи ашрамов, и не все зарегистрированы. Каждый день появляются новые, иногда люди снимаются с места вслед за своим гуру. Никто не обязан с нами разговаривать, отвечать на вопросы. Думаете, у нас остался хоть малейший шанс?

– Все кончено, Дина. С меня хватит. Пора остановиться. Рейнер-старший хотел убедиться, что с его сыном не случилось ничего непоправимого. Мы знаем ответ. Алекс принял решение осознанно, без принуждения. Зачем его преследовать? Что мы ему скажем, если найдем? Этому человеку тридцать три года, и он волен жить как хочет.

– Согласна.

– Как-то раз вы сказали, что у Алекса были проблемы с матерью. В чем именно они заключались?

Дина пожала плечами и ответила не сразу. Я понял, что она решила отступиться.

– Вы вряд ли сумеете представить всю важность нашей с Алексом встречи. Он был первым мужчиной, который не хотел мной попользоваться, а считал равной. Алекс был благородным и щедрым, умел слушать, и мне хватило храбрости рассказать всю историю. Всю – в таких деталях, которые обычно хранят под замком на чердаке мозга. Я до сих пор не разобралась, почему Алекс вызывал у меня полное доверие, но я точно знала: этот мужчина меня не осудит. Наверное, потому, что он англичанин и считает деление общества на касты пережитком прошлого. Однажды вечером я вспомнила мать, которой мне так не хватало. Я убежала из дома, но не забыла, как ужасно отец обращался с мамой, а она терпела и говорила: «Раз уж выпала такая участь, нужно смириться…» Алекс ответил, что тоже ненавидит своего отца, но больше ничего не сказал. Воспоминания причиняли ему боль. Потом он открылся мне: «Ты мой единственный друг, Дина!» Отец Алекса женился на матери из-за гигантского приданого, но брак оказался неудачным, и она хотела развестись. Мужу пришлось бы отдать ей половину состояния, на что он никак не мог согласиться. У госпожи Рейнер было хрупкое здоровье, она жила на антидепрессантах, а супруг шантажировал ее сыном: «Если уйдешь, больше никогда его не увидишь…» Она держалась, пока могла, хотя их жизнь превратилась в ад. Они с Алексом решились бежать, но у нее дрожали руки, и за руль сел он, семнадцатилетний юноша. Шел дождь, машину занесло, и они врезались в дерево. Несчастная женщина погибла на месте. Алекс знает, что убил мать, но виновником катастрофы считает отца, потому и ненавидит… Вы слушаете, Том?

– Конечно.

– У вас был отсутствующий вид… Знаете, Алекс часто говорил мне о вас – о человеке по прозвищу Об-мани-Смерть, и по удивительному совпадению именно вы приехали разыскивать его.

– Никакого совпадения тут нет. Его отец выбрал меня не случайно. Не знаю, как Рейнер узнал мою историю, но он выведал все, до мельчайших подробностей. И решил, что только я способен вернуть его сына домой.

– Вы правда неуязвимы?

– Если вспомнить все, что пришлось пережить, немудрено поверить в собственное бессмертие, но это не более чем иллюзия.

– У вас есть семья, Том? Дети?

– Маленькая дочка. Ее зовут Салли. Пятого февраля моей девочке исполнилось восемь лет, и меня впервые не было рядом. Я, конечно, позвонил, мы поговорили, но этого недостаточно. Салли еще маленькая и не понимает, что такое разлука, а я ужасно скучаю. Она попросила купить ей куклу в зеленом сари. Мать Салли ждет не дождется, когда я вернусь.

– Скучает по мужу?

– Мы в разводе, но после моего отъезда она застряла в Лондоне, сидит дома, вот и бесится. Все довольно сложно.

– Конечно… Что-то я устала, пойду спать…

Горный хребет терялся в темноте ночи. Свет горел в нескольких окнах – в ашраме рано ложились. Мы шли молча, ежась от холода. Туман стелился по земле, размывая границы территории.

Мы остановились у дома, где поселили Дину. Я положил руку ей на плечо, притянул к себе, мы поцеловались, и она вдруг укусила меня за губу, медленно провела пальцами по моей щеке. Я шагнул к двери.

– Нет, Том. Не сегодня, прошу тебя.

Я кивнул, соглашаясь, хотя в темноте она вряд ли это заметила, поцеловал ее ладошку, она махнула на прощание рукой. Занавес…

Я не сразу нашел свое жилье и чувствовал себя таким вымотанным, что рухнул на циновку не раздеваясь. Лежал в темноте, заложив руки за голову, и задавал себе тысячи вопросов, пытаясь разобраться в происходящем. Получалось не очень хорошо – образ Дины гнал прочь все «посторонние» мысли и соображения. Я был счастлив, глупо улыбался и надеялся, что она тоже обо мне думает. Мне стало тепло и уютно, я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить бешеный стук сердца, и уснул.