Владислав Занадворов - Медная гора

В жаркий погожий день, какие нередко стоят на севере в первых числах июля, Корнев в сопровождении проводника, коллектора и семи рабочих готовился к выходу из лагеря.

Еще прошлым вечером Корнев дал подробные инструкции своему помощнику. Но и сейчас, перед самым прощаньем, он со строгой пунктуальностью повторил свои наставления.

— Знаю, знаю, — засмеялся Буров. — Все запомнил.

— Что запомнили? — поднял брови Корнев.

— Организовать переброску груза с водораздела. Самому провести рекогносцировочные маршруты, главным образом в северном и восточном направлении. Так?

— Дальше.

— Через семь дней встречать вас у подножия Шайтан-горы, — отчеканил Буров.

— Во время маршрутов обратите внимание на четвертичные отложения. Это, кстати, пригодится вам и для диссертации. Вот и все. Можно трогаться.

Корнев выколотил пепел из трубки и застегнул лямку рюкзака. Вслед за ним и остальные вскинули на спины заплечные мешки. Через минуту маленький отряд скрылся за крутым откосом.

Путь до Медной горы оказался гораздо длиннее и утомительнее, чем предполагалось. Три дня туда, три дня обратно, день на осмотр копей — таков был расчет. Чтобы не отягощать рабочих грузом, Корнев распорядился не брать лишнего продовольствия. В крайнем случае несколько дней можно прокормиться «с ружья».

Но не успел отряд отойти от лагеря и десяти километров, как захромал Зверев.

— Опять ломота. Не иначе как перед дождем, — сказал старик на очередной перекурке. Однако, превозмогая боль, он продолжал идти, идти в сторону, где курились на горизонте волнистые контуры хребта.

А под вечер следующего дня ударил дождь. Казалось, небо в течение многих дней накапливало силы, чтобы одним оглушительным ливнем опрокинуться на землю. Под широкой ветвистой елью путники раскинули палатку и отсиживались в ней, пережидая, когда стихнет погода.

Старик беспрестанно ободрял приунывших рабочих и добродушно посмеивался над их неопытностью. Бездумными, неподвижными глазами глядел он на лохматые облака, что плыли над самой головой, чуть не цепляясь за вершины деревьев, на крупные капли дождя, что переливались в темно-зеленой листве, на неуклюжих вымокших птиц, пролетавших над лесом.

К вечеру второго дня в сплошной массе низко нависших облаков появились первые просветы. Но дождь не унимался. Корневу надоело сидеть в палатке. Накинув плащ, он вышел размяться. Рабочие сидели, тесно сбившись, придвинувшись к костру, что горел перед входом в палатку. Настроение у всех было подавленное.

— До чего же обидно торчать тут, — подал голос Вася Круглов. — Брат у меня старший на Магнитке сталеваром, так рекорд недавно поставил, в Москву на совещание ездил. Вот это жизнь! Думал — найдет экспедиция руду, и мне будет чем похвалиться. А теперь… — парень безнадежно махнул рукой.

— Ничего, Васек, не унывай, — утешил товарища Бедокур. — И гору эту самую найдем, и завод тут построят; не хуже братана рекорды будешь ставить.

Корнев стоял неподалеку на пригорке и пристально всматривался в голубеющую на западе полоску неба, пытаясь определить, сможет ли экспедиция наутро продолжать путь. Заслышав голоса, он подошел ближе и остановился за разлапистой елью.

Из палатки донесся негромкий ворчливый голос Зверева:

— А ты больно-то широко не замахивайся. Кто его знает, как пофартит… Бывает, ходишь-ходишь, а толку никакого…

— Ну это ты, старик, брось. — Корнев шагнул из-за дерева, согнувшись, прошел в палатку. Он присел рядом с Рубцовым и продолжал: — Доведешь нас до места — спасибо скажем. А нет — сами как-нибудь дорогу отыщем. Не кутята слепые. Понимаешь ты, что не можем мы с пустыми руками назад идти. Медь эта пятилетке нужна! Найдем мы и медную руду и, может, еще что-нибудь. Правильно, товарищи?

— Верно, Андрей Михайлович! Найдем! Непременно найдем! — воскликнул Вася, счастливо улыбаясь и глядя на Корнева широко раскрытыми глазами.

— Хорошо сказал, начальник, — одобрительно прогудел Бедокур.

— Что так, то так, — поддержал пожилой рабочий, которого все звали Васильичем.

Зверев, не ожидавший такого дружного отпора, раздраженно покусал кончик седой бороды. Потом, расшуровав огонь, неохотно проговорил:

— Поглядим, как оно будет. Мне-то все одно. Помирать пора.

— Рано ты эту песню затянул. Еще до ста лет доживешь. Кость у тебя крепкая, — попытался ободрить старика Корнев.

— Был конь, да изъездили. А смекалка еще осталась. Знаю, что делать-то, — и старик, еще сильнее сгорбившись, отвернулся от собеседников.